Юрий Николаевич Крутских - Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме

погрузиться на предельную глубину и, оставаясь там, пройти несколько часов полным ходом, совершая различные манёвры и пристально наблюдая за поведением корабля. Затем надо успешно всплыть, что, как вы понимаете, тоже немаловажно.

Ради чего это делается? Не с целью же заготовки для нужд фармацевтической промышленности выработанного моряками адреналина? Конечно нет, хотя добра этого там хватает и становится порой жалко, что пропадает оно почём зря. Цель тут одна – проста до примитива и прагматична до скаредности. Во-первых, чтобы убедиться, что и там, в условиях экстремального забортного давления, все системы и механизмы подводного корабля работают нормально. Прагматизм же заключается в том, что если что-то и лопнет, отвалится или просто сломается, не выдержав испытания на прочность, то починить всё можно будет в специализированном заводе, который находится тут же, буквально за углом. Если же скрытый дефект не обнаружится и поломка произойдёт в океане, за много тысяч миль от базы, то все ремонты обойдутся неизмеримо дороже (если, конечно, будет ещё что ремонтировать!).

Между тем стрелка глубиномера продолжает скольжение по бледно-фосфорному полю циферблата. К привычным звукам за бортом постепенно прибавляются новые. На глубине сто сорок метров корпус обжался и время от времени начал явственно потрескивать. Нитка, предварительно туго натянутая от борта к борту, дала слабину и немного провисла посередине. Кое-где вода в ёмкости уже не капает, а, журча, стекает вполне ощутимыми струями. Что поделаешь, кораблю почти тридцать лет, капитального ремонта не было давно, скорее всего – никогда, а текущие и различные внеплановые – это обычное латание дыр!

– Глубина – сто пятьдесят! – под мелодичные звуки капели следует очередной доклад в центральный пост.

Прохрипев обычное:

– Есть седьмой! – центральный с сухим щелчком отключается, и в отсеке вновь восстанавливается журчащая тишина.

Прислонившись ухом к ледяной трубе торпедного аппарата, я пытаюсь услышать звуки моря за бортом. Фоновый шум со временем изменился. Куда-то пропали сухие потрескивания креветок. Может быть, на такой глубине они уже не водятся?

Вдруг гулкую тишину отсека пронзает резкий, холодящий внутренности металлический скрежет, как будто в напряжённых связях железных конструкций за бортом что-то не выдержало огромной нагрузки и, получив долгожданную свободу, хлёстко лопнуло или от чего-то оторвалось.

– Бр-ррр… – Дрожь, пронизывающая и неприятная, сродни той, которая возникает при резке тупым ножом пенопласта или от трения куском железа по стеклу, заставляет непроизвольно содрогнуться и податься с места. Вовремя взяв себя в руки, чтобы сгрудившиеся вокруг матросы не заподозрили признаков замешательства у своего командира, я не спеша встаю, обхожу отсек и, склонившись к «Каштану»¹, спокойным, совершенно бесстрастным голосом (чего это мне стоило!) произвожу необходимый в таких случаях доклад:

– Центральный! Резкий металлический звук по правому борту в районе ЦГБ² номер девять, выше ватерлинии… отсек осмотрен, замечаний нет… глубина сто семьдесят метров…

С чувством облегчения от осознания выполненного долга и от того, что дальше с этой ситуацией предстоит разбираться не мне, я вновь усаживаюсь в кресло с видом на глубиномер и с надеждой смотрю на эбонитовую коробку «Каштана». Я совершенно уверен, что после такого происшествия последует команда на всплытие.

Но нет. Весьма похоже, что, несмотря на эффектный шум и душещипательный антураж, данное событие в центральном посту никого особо не встревожило. Как я потом узнал, такое часто случается при погружении на старых лодках. Это отрываются плохо приваренные или проржавевшие листы лёгкого корпуса или крепления, которыми он жестко связан с прочным корпусом, не выдерживающие нагрузок при обжиме. Но погружение на всякий случай приостановлено, по трансляции раздаётся обычная для подобных случаев команда «осмотреться в отсеках», и после приёма докладов о том, что везде всё нормально, сползание в бездну продолжается.

Глубина сто восемьдесят… сто девяносто… двести!.. Наша цель – двести пятьдесят метров! Это рабочая глубина подводных лодок нашего типа, предельная двести восемьдесят, но на такую глубину старые лодки посылать уже не рискуют.

В перерывах между осмотрами корпуса и докладами в центральный пост мы успели посвятить в --">