Анатолий Алексеевич Вахов - Фонтаны на горизонте

– Смогли бы вы взять меня в качестве матроса? Документов у меня нет, но мне очень нужно вернуться в Россию.

Было что-то подкупающее в Хайрове. Северов ответил:

– Я могу вас взять, но во Владивостоке... Там сей час очень строго. Вы рискуете...

– Я знаю, – спокойно ответил Хайров.

...В день прихода во Владивосток Хайров как-то незаметно исчез с судна. Боцман пожалел:

– Хороший матрос был, а сбежал. Я же его не обижал.

А через несколько дней Северова в порту остановил незнакомый моряк:

– Благодарим вас за помощь!

Моряк ушел быстрее, чем Северов успел что-либо спросить. Иван Алексеевич был удивлен, а вскоре и встревожен. Он всегда стоял в стороне от политики, не интересовался ею, революционеров считал фанатиками и как-то в одной из владивостокских газет прочитал заметку о том, что в город из Японии, Америки, Австралии тайком пробираются немецкие агенты, шпионы, чтобы вредить в тылу русской армии^[1].

 «Неужели и этот матрос был немецким шпионом?» – ужаснулся Северов и надолго потерял покой, считая себя чуть ли не предателем Родины. Его душевные переживания не остались не замеченными женой, и она не раз пыталась расспросить мужа, что его мучает. Иван Алексеевич отвечал уклончиво.

Это происшествие имело неожиданные последствия. Северов стал интересоваться тем, что происходит в стране, а когда царь отрекся от престола, это почему-то его не взволновало. Иван Алексеевич тогда даже упрекнул себя: «Как же я, потомственный дворянин, могу так равнодушно смотреть на гибель империи? Дворянин? Что собственно это значит? Чем я или мой отец отличались от простых людей, тех же матросов на моем судне? Наша с братом жизнь разве зависела от нашего дворянского звания?» Такие мысли все чаще приходили к Ивану Алексеевичу, он долго и мучительно над ними размышлял, но ответа не находил. Эмигрант Хайров стал уже забываться, как вдруг неожиданно напомнил о себе.

В ноябре семнадцатого года, когда Владивосток с запозданием получил весть об Октябрьском перевороте, Иван Алексеевич как-то бродил по городу. На всех перекрестках толпился народ. Около вокзала шел митинг. Какой-то верзила, взобравшись на трамвай, кричал, яростно размахивая руками:

– Теперь свобода для всех! Нам не надо никакой власти! Пусть торжествует анархия, когда мы сорвали цепи рабства вот с этих рук!

Верзила потряс над головой руками. Ивана Алексеевича это позабавило и встревожило. В городе действительно не было порядка, консульский корпус угрожал интервенцией.

– Не слушайте этого болтуна, Иван Алексеевич, – услышал Северов веселый голос. – Он о цепях рабства и представления не имеет. Крикун, в мутной воде рыбку пытается поймать. Не выйдет!

Северов с изумлением увидел рядом с собой Хайрова, того самого матроса из Сиднея, которого принимал за немецкого шпиона.

– Вы? – вырвалось у Северова.

– Я, Иван Алексеевич, – кивнул Хайров и приподнял кепку, Широко улыбаясь. – Я, как видите. Узнаете?

На Хайрове был бушлат с алым бантом. Капитан не знал, что и подумать, поэтому спросил:

– Вы все время во Владивостоке?

– Да, куда денешься, – развел руками Хайров. – Работы много, а еще больше предстоит, – он строго посмотрел на разорявшегося анархиста. – Власть нашу надо укреплять, а вот таких научить свободу ценить.

Иван Алексеевич был ошеломлен, узнав, что Хайров большевик, раньше находился в подполье, а теперь член Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов. Их встречи становились все чаще. Северов все больше нуждался в беседах с Хайровым, который уже давно перестал быть в его глазах матросом. Это был человек, хорошо знающий для чего он живет и что должен делать, куда идти. Иван Алексеевич не разделял многих высказываний Хайрова, но охотно согласился на его просьбу принять на судно трех матросов, так же охотно совершил рейс с боеприпасами для Красной гвардии Камчатки...