Наталья Девятко - Сокровища Призрачных островов: Карта и компас

жизнь, Матерью называли женщину люди.

Ясный свет заклятья угасал, истекал огненными каплями, оставляя следы на стенах, невидимые обычным глазам, холодные, как и само колдовское пламя. Мать тяжело вздохнула, будто что-то сдавило ей грудь, побледнела.

Пират подхватил женщину почти у самой земли. Даже в темноте он видел, что его руки в крови. Давняя была тяжело ранена.

Осторожно прислонив к стене потерявшую сознание женщину, Ярош забарабанил в дверь ближайшего дома.

— Откройте!

В доме что-то громыхнуло, послышался звон разбитого стекла.

— Не открывай, бабушка Катерина! Не открывай! — громко заныл ребенок.

— Цыц, малой, — шаги приближались.

Хозяйка открыла, даже не спросив, кого это принесло посреди ночи.

— Пират! — отшатнулась женщина — еще не старая, но красота уже начала покидать её.

Волосы у хозяйки густые, только пепельные, верно, от рождения. Приметные такие волосы, только не время сейчас об этом думать…

— Тихо! — шикнул на женщину Ярош. — Лучше помоги!

С опаской, закутавшись в платок, Катерина вышла на улицу. Опустилась на колени перед раненой.

— Ты ее…

— Нет, глупая женщина! — рассвирепел Ярош. — Зачем? Сможешь помочь?

Катерина осматривала рану.

— Чем смогу… Неси ее в дом.

Внук молодой бабушки испуганно забежал в темноту комнат, когда пират занес раненую внутрь, положил на лавку. Хозяйка свернула платок и подсунула незваной гостье под голову.

— Я еще вернусь сюда. Узнаю, что с ней…

Пока Катерина набирала воду из миски, Ярош не удержался: погладил Мать по темным косам, в которых никому не суждено увидеть седину. Древний народ… И она одна из давних — не так уж много их осталось на этой земле.

За окном громко засмеялись девичьи голоса, обсуждающие рассказ вруна-пирата. Фальшивым было его счастье, подаренным теми, в чьих глазах никогда не сиял свет воли и свободы.

Ярош задумчиво смотрел на темную улицу, не понимая, почему сегодняшняя ночь согласна отвечать чуть ли не на каждый его вопрос. Он обернулся к хозяйке, укрывающей бесчувственную давнюю легким одеялом. В свете одинокой свечи казалось, что на щеках Матери проявился болезненный румянец.

— Уходи, — повернувшись к пирату, попросила Катерина. — Я ее перевяжу.

— Хорошо. Я приду утром, — но Ярошу совсем не хотелось снова выходить на улицу, в ночь, такую коварную в своей благосклонности.

Хозяйка заперла за пиратом дверь на все засовы. И правильно сделала: возле дома уже стоял другой гость, не менее древний, чем Мать, — забытое существо, которому раньше платили стертыми монетами. Платили, чтобы перевозчик увез их души на другой берег. Много было у него имен, много обличий, как много лиц у каждого из давнего народа.

— Она умрет. Я видел, как ее ранили, — едва слышно сказал Харун, в его голосе чувствовалась печаль.

Он был высок, глаза темные, волосы с сединой. И одежды его черные, но не траурные.

— И зачем ты говоришь это мне, забытый людьми бог? — рука Яроша коснулась оружия.

— Перестань, Сокол, зачем нам драться? Птицы дерзки, но лишь они не страшатся опалить крылья солнечными лучами, поднимаясь над облаками, — Харун не насмехался. — Разве ты ничего не хочешь спросить у меня, Сокол?

— Я никогда не верил в тебя, давний народ сгинул во тьме веков. А пират и двух медяков не отдаст перевозчику, — Ярош с неохотой убрал руку с сабли. — Древние боги мертвы, ибо им нет веры. А ты жив. Почему?

— Сам не знаю. Возможно, на Призрачных островах мне скажут.

Сабля вылетела из ножен быстрее, чем он договорил.

Харун усмехнулся.

— Боишься, человек. А я всего лишь хотел помочь.

— Когда это ты стал помогать людям, забытый бог?

— Я не бог. И родился человеком очень давно. Опусти оружие, Сокол.

— И как ты можешь помочь ей? — Ярош не верил Харуну, но и не боялся, хотел не бояться.

— Возьми давнюю на корабль. Море вылечит ее рану. И меня возьми. Тебе же не ведомо, что встретится на пути, когда твой корабль возьмет курс на Призрачные острова.

— А тебе ведомо? — Ярош все же опустил саблю.

— Нет. Но мне легче договориться с тенями прошлого, нежели вам, людям, — в темных глазах давнего бушевал шторм, и казалось, ночной сумрак, растворенный во мраке, тоже попал в плен к обезумевшей, но пока безмолвной стихии.

Яроша проняло холодом, и давний на мгновение заглянул ему в душу.

— Я --">