Патрик О`Брайан - Фрегат Его Величества 'Сюрприз'

— Стоит ли понимать, что у сэра Джозефа имеется в этом деле личная заинтересованность?

— Нет, сэр, вовсе нет, — вскричал адмирал Парр, его и без того красное лицо сделалось совсем пунцовым. — Совершенно неуместное предположение, клянусь Богом. — Он закашлялся, и сквозь приступы кашля можно было различить только обрывки фраз: «дурацкая мысль… новый человек… всего-то контр-адмирал…кучка дерьма…»

— Если адмирал Харт полагает, что меня связывает с капитаном Обри некий личный интерес, — метнув в оппонента ледяной взгляд ответил сэр Джозеф, — он заблуждается. Я никогда не встречал этого джентльмена. Благо службы — единственная моя цель.

Харт был изумлен приемом, который встретило остроумное, на его взгляд, замечание, и тут же втянул рога — рога, произросшие, помимо прочего, и стараниями капитана Обри. Адмирал рассыпался в извинениях: он-де не имел в виду, не намеревался сказать, его истинным стремлением-де вовсе не было бросить тень на имя столь достопочтенного господина.

Первый лорд, выйдя из себя, хлопнул ладонью по столу и сказал:

— Не могу согласиться, что пять миллионов долларов — пустяковая сумма для нашей страны. Как я уже говорил, юристы уверяют меня, что это права короны. Хотя лично я вполне готов примкнуть к выглядящему во многих отношениях верным и убедительным мнением сэра Джозефа, боюсь, меня связывает наличие прецедента. Это дело принципа. Я говорю это с бесконечным сожалением, сэр Джозеф, понимая, что эта экспедиция, эта невероятно успешная экспедиция, находится под вашей эгидой; и никто более меня не имеет столь сильного желания обеспечить богатство и процветание моряков флота. Но увы, руки наши связаны. Впрочем, давайте утешимся мыслью, что остается значительная сумма, которая может быть разделена — не миллионы, конечно, но сумма весьма значительна, о да. Да. И на этой приятной ноте, джентльмены, я предлагаю перенести наше внимание на …

Они обратились к техническим вопросам: вербовка, тендеры, брандвахты. Все это лежало за пределами компетенции сэра Джозефа. Он откинулся в кресле, наблюдая за выступающими и оценивая их способности. Невысокие, в целом. Да и Первый лорд — дурак, просто политик. Сэру Джозефу пришлось послужить под началом у Чатэма, Спенсера, Сент-Винсента и Мелвилла, и этот человек по сравнению с ними выглядел жалким. У них имелись свои недостатки, особенно у Чатэма, но ни один не допустил бы такого промаха. Ведь все издержки ложились на испанцев, именно за их счет флот получал великолепный пример в лице четырех молодых капитанов, на которых обрушился вдруг дождь, даже ливень из золота — монеты не покинут страны. Военные моряки редко делают состояния, а те кому это удается — почти всегда жадные до наживы адмиралы, получающие свою долю от бесчисленных захватов, в которых сами не принимали участия. Капитаны, ведущие корабли в бой — вот пример для воодушевления. Возможно, ему не удалось изложить свою точку зрения так ясно и убедительно, как должно: он был не в лучшей форме после бессонной ночи, проведенной в размышлениях над семью рапортами из Булони. Но в любом случае, ни один Первый лорд, за исключением, может быть, Сент-Винсента, не повернул бы этот вопрос в политическую плоскость. И уж точно ни один не выболтал бы имя секретного агента.

И лорд Мелвилл (человек, знающий цену тайной разведке — превосходный Первый лорд) и сэр Джозеф были очень привязаны к доктору Мэтьюрину, их советнику по испанским, и в особенности каталонским делам — агенту совершенно необычному, бескорыстному, храброму, усердному, в высшей степени надежному и квалифицированному, никогда не требовавшему вознаграждения за свои услуги. И какие услуги! Именно он добыл сведения, позволившие им нанести такой сокрушительный удар. Сэр Джозеф и лорд Мелвилл изобрели эти временные полномочия как средство вознаградить его, причем за счет врага, и вот его имя во всеуслышание называется на публике — и даже не на сравнительно закрытом совещании департамента, а в гораздо более пестром собрании, — в прямой связи с делами шефа морской разведки. Это не лезло ни в какие ворота.

Расчет на благоразумие этих моряков, в представлении которых единственной формой борьбы с таким хитрым врагом, как Бонапарт, было побить его на море, не лез ни в какие ворота. Уж не говоря о гражданских, этих болтливых политиканах, не приближавшихся к опасности ближе, чем до скал Дувра, откуда они через подзорную трубу --">