Зейн Грей - Великий раб

кри.

Пристально глядя на него, Сиена отвечал:

– Сиена ждет.

– Пусть Сиена скажет Бароме, чего он ждет. Пока он ждет, мы умираем.

Сиена улыбнулся своей загадочной, медлительной улыбкой и отвернулся.

Барома послал за дочерью и приказал ей просить Сиену спасти ее жизнь.

Эмита пришла хрупкая, как колеблющийся тростник, прекраснее розы, расцветшей в зарослях чащи, и стояла перед Сиеной, глядя на него глазами лани.

– Эмита просит Сиену спасти ее и племя кри. – Сиена ждет,– отвечал раб.

Барома завыл от ярости и велел своим людям побить раба плетьми. Но бессильные руки наносили слабые удары, и Сиена смеялся над своими врагами.

Потом, словно дикий лев, посаженный в клетку, он повернулся к ним:

– Голодайте, собаки кри! Голодайте! Когда все кри падут, как листья осенью, тогда Сиена и его народ уйдут обратно на север.

Высокомерие Баромы оставило его, и на другой день, когда Эмита, бледная и слабая, лежала в хижине, и муки голода стали терзать его внутренности, он опять пошел к Сиене:

– Пусть скажет Сиена, чего он ждет.

Сиена выпрямился, и трепетное пламя северного сияния вспыхнуло в его глазах.

– Свободы! – Он произнес одно слово, и ветер умчал его вдаль.

– Барома уступает,– ответил враг и опустил голову.

– Пошли женщин, которые еще могут ходить и мужчин, которые могут ползти, по следам Сиены.

Потом Сиена пошел в хижину Баромы, взял чудесное оружие и, зарядив его и одев лыжи, исчез в белом лесу. Он знал, где найти оленей в укромных уголках леса. Он слышал самцов, бьющих копытами по оледенелому снегу и ударяющих рогами по стволам деревьев. Умные животные не позволили бы ему подкрасться близко, что должны были делать охотники, вооруженные луком, но Сиена издалека выстрелил в стадо. И, когда животные бросились прочь, поднимая снежные брызги, огромный черный самец остался лежать мертвым. Сиена преследовал спотыкающихся в сугробах оленей, и каждый раз, когда он мог догнать их пулей, он спускал курок.

Когда пять оленей были убиты, Сиена пошел обратно по своим следам и увидел, что почти все племя кри ушло за ним. Разрывая на куски мясо убитых животных, они плакали в безумной радости.

В эту ночь у хижин горели костры; над глиняными горшками поднимался пар, и буйное веселье царило в селении. И на следующий день охотился Сиена, и еще в течение десяти дней он уходил в белый лес со своей чудесной стреляющей палкой, и восемьдесят оленей пали жертвой его острого глаза.

Голод прекратился, и племя кри было спасено.

Когда безумные пляски и пиры кончились, Сиена пришел к хижине Баромы.

– Сиена уведет свой народ на север.

Но Барома, мучимый голодом, был не тем Баромой, который был сыт и не страдал. Все его коварство вернулось к нему.

– Сиена уйдет свободным. Барома дал слово. Но народ Сиены останется в рабстве.

– Сиена требовал свободы себе и своему племени,– сказал молодой вождь.

– Барома ничего не слышал о племени Сиены. Он не дал бы согласия освободить его. Довольно было свободы Сиены.

– Вождь кри искажает правду. Он знал, что Сиена не может уйти один. Сиена должен был помнить о вероломстве Баромы. Кри всегда были лжецами.

Барома с надменным видом стоял у костра. Возле него в освещенном кругу сидели старейшины, воины и женщины.

– Вождь кри добр. Он дал слово. Сиена свободен. Пусть он возьмет свою чудесную стреляющую палку и уходит на север.

Сиена положил ружье вместе с мешочками дроби и пуль у ног Баромы. Потом, скрестив на груди руки, он устремил взгляд вдаль, где была страна северного сияния и родное селение на берегах зеленовато-белой, шумной Атабаски, забытой богом реки.

– Сиена остается.

Барома вздрогнул от удивления и гнева.

– Сиена хочет посмеяться над словом Баромы? Убирайся вон!

– Сиена остается.

Взгляд Сиены и его твердый ответ заставили на мгновение замолчать вождя. Медленно Барома поднял вверх руки, и лицо его выразило молчаливое удивление.

– Великий Раб! – воскликнул он.

Так родилось уважение в душе вождя кри, и имя вырвавшееся из его злобного сердца, навсегда сохранилось в легендах народа Сиены.

Барома удалился в тишину своей хижины, старейшины и воины разошлись, оставив Сиену, подобного прекрасной статуе, с глазами, устремленными на далекий север, стоящим в свете костра.

С этого дня уже никто не пытался --">