Бернард Корнуэлл - Добыча стрелка Шарпа

незнакомца произвела впечатление на Генри Вильсена, но виду он не подал.

– Возможно, я просто оказался удачливее?

Капитан мог позволить себе держаться скромно, поскольку имел за собой репутацию лучшего фехтовальщика в полку, а может быть, и во всей армии или даже в целой стране. Преуменьшая свои способности, он лишь пожимал плечами и в тех случаях, когда его называли первым стрелком из пистолета в Кенте. Солдат, повторял Вильсен, должен мастерски владеть оружием. В подтверждение этих слов он усердно практиковался, не жалея времени и с надеждой, что когда-нибудь сможет применить умения с пользой для родины. Ну а пока ему ничего не оставалось, как только исполнять служебные обязанности, а поскольку капитанского жалованья не хватало на то, чтобы содержать жену, ребенка и оплачивать стол,– еще и обучать фехтованию и стрельбе из пистолета клиентов заведения Хораса Джексона. Сам Джексон, бывший боксер с расплющенным лицом, не раз предлагал Вильсену оставить армию и полностью сосредоточиться на более выгодной работе, но капитану нравилось быть солдатом. Армия давала ему некоторое положение в британском обществе, пусть и невысокое, зато почетное.

– Никакой удачи не бывает,– сказал гвардеец, переходя на датский,– по крайней мере в бою.

Вильсен уже отворачивался, однако, услышав родной язык, обернулся и уже внимательнее посмотрел на златокудрого офицера. На первый взгляд незнакомец показался богатеньким молодчиком, но теперь он видел перед собой человека лет тридцати с небольшим, с циничным выражением лица и общим впечатлением дерзкой бесшабашности. Такой мог быть своим и во дворце, и на борцовском помосте. Опасный человек, решил Вильсен, но и полезный.

– Вы, сэр,– уважительно произнес он, отвешивая гвардейцу полупоклон,– должно быть, майор Джон Лависсер?

– Капитан Лависсер,– ответил капитан и майор Лависсер. Офицерам в гвардии давали двойные звания: низшее обозначало их положение в полковой иерархии, тогда как высшее служило признанием того факта, что любой гвардеец есть существо высшее, особенно в сравнении с жалким фехтовальщиком из Грязной Полусотни.– Вы можете называть меня просто Джоном.

– По-моему, нам не полагалось встречаться до субботы,– сказал Вильсен, снимая тапочки и надевая сапоги.

– Нам предстоит довольно долго быть вместе, не обращая внимания на враждебный тон капитана, заметил Лависсер,– и, на мой взгляд, будет лучше, если мы узнаем друг друга пораньше. К тому же… Разве вам не хочется выяснить, в чем состоит наше задание?

– Мне приказано сопроводить вас в Копенгаген и обеспечить ваше безопасное возвращение,– сдержанно ответил Вильсен, натягивая красный мундир.

Шерстяная ткань выцвела, черные обшлага и отделка обтрепались. Он пристегнул саблю за семь гиней, понимая, сколь жалкой она выглядит по соседству с дорогим клинком Лависсера, но не дал воли зависти, потому что давно привык к неравенству жизни. Его капитанская должность в Грязной Полусотне стоила ровно полторы тысячи фунтов, столько же, сколько требовалось заплатить за лейтенантское звание в гвардии, но что есть, то есть. Отец датчанин и мать англичанка научили сына верить в Бога, исполнять долг и принимать судьбу, а судьба распорядилась по-своему, назначив его спутником сына графа, гвардейца и адъютанта принца, герцога Йоркского, второго отпрыска короля Георга Третьего и главнокомандующего британской армии.

– Но разве вам не хочется узнать, для чего я отправляюсь в Копенгаген? – спросил Лависсер.

– Не сомневаюсь, что мне все объяснят в должное время,– так же сдержанно ответил Вильсен.

Гвардеец улыбнулся, и худощавое мрачное лицо преобразилось.

– Должное время наступило, капитан. Идемте. И по крайней мере, позвольте угостить вас ужином. А заодно я поведаю тайну нашего поручения.

Сказать по правде, капитан Вильсен был заинтригован. Он прослужил в британской армии двенадцать лет, но так и не побывал в настоящем бою. Ему страстно хотелось отличиться, и вот теперь, совершенно неожиданно, такой шанс выпал – адъютанту герцога Йоркского потребовался сопровождающий для путешествия в Копенгаген. Больше Вильсен ничего не знал, хотя командир и намекнул, что его искусство во владении оружием может прийтись как нельзя кстати. Поначалу Вильсен забеспокоился, что придется сражаться против соотечественников отца, однако начальство уверило, что опасность в Копенгагене будет исходить от французов, а не от --">