Миклош Хорти - Жизнь для Венгрии

ни британских, ни американских лидеров, что коммунистическая Россия была более хищной и алчной державой, чем царская Россия, и что было глупостью верить, что, если к России относиться как к дружественному союзнику, эта страна отплатит добром.

Если какой-либо из критиков адмирала Хорти продолжает сомневаться в его ясном уме и здравом смысле, то пусть он прочтет эту книгу. Написанная простым и ясным языком, она представляет собой увлекательное повествование о жизни благородного человека, который вел безнадежную, но отважную борьбу за спасение своей страны в атмосфере конфликтов, зависти и ненависти, господствовавшей в Восточной Европе, в результате чего разразилась Первая мировая война. Он был скорее консерватором, чем консервативным деятелем, традиционалистом, а не фашистом, человеком практичным, а не идеалистом. Он восстановил бы старый порядок, имей он возможность сделать это. Вместо этого Хорти увидел, как железный занавес опустился над его любимой Венгрией. И он удалился в Португалию. Его влияние, неизменное и постоянное, подобное влиянию Дж. Вашингтона, коренилось больше в сильном характере, чем в блестящем интеллекте. Люди могли не соглашаться с ним, но даже враги уважали его. Они могли сомневаться в суждениях Хорти, но никто не оспаривал его цельность и прямоту.

Н. Рузвельт

Биг-Сур, Калифорния

От автора

Дважды, и всякий раз без малейшего с моей стороны стремления, меня назначали на руководящие должности. В конце Первой мировой войны его величество император Карл I назначил меня главнокомандующим военно-морским флотом Австро-Венгерской империи, а несколькими годами позже венгерский народ избрал меня регентом Венгрии. Это назначение сделало меня действительным главой венгерского государства. В моей жизни мне было оказано много почестей, о которых я не просил. В предпринятой мной попытке стать автором я не ищу славы. Обстоятельства заставили меня отложить меч и взяться за перо.

Когда я начал записывать отдельные события и эпизоды из моей долгой жизни во время вынужденного бездействия – в первый раз это было в плену в 1944–1945 гг., затем во время пребывания в госпитале в Португалии, – я делал это с единственной целью – оставить память о себе для моей семьи. То, что эти воспоминания теперь предлагаются вниманию общественности, является результатом просьб многих друзей, которым удалось уговорить меня, приведя слова Гёте: «Вопрос, стоит ли писать свою биографию, – вопрос спорный. Я придерживаюсь того мнения, что поступить так – это значит проявить величайший акт учтивости, который только возможен».

И я не собираюсь уклоняться от исполнения своего долга учтивости перед историей и моими современниками. Тем более что я не единственный выживший свидетель целого ряда событий, в которые наряду со мной были вовлечены и другие люди. В то же самое время мною движет желание высказать слова ободрения моим дорогим венгерским соотечественникам, которые после катастрофы 1919 г. были ввергнуты в еще более жестокий коммунистический террор, оказавшись под гнетом иноземной власти. Все беды 1945 г. не могут и не должны стать концом истории. Я выражаю свою приверженность словам нашего великого венгерского поэта Имре Мадача, который в своей «Трагедии человека» призывает: «Человек, имей веру и с этой верой продолжай бороться!»

В этой борьбе мой жизненный опыт может быть полезен и моим современникам, и представителям будущих поколений. Венграм судьбой было уготовано поселиться на землях, лежавших между землями славян и немцев. И видимо, такое положение сохранится и в будущем. Снова и снова будут возникать те же самые проблемы, что и во время моего регентства.

Это задача биографа и в еще большей мере того, кто сам пишет свою биографию, – представить картину такой, какой она была на то время, не принимая во внимание влияние на ситуацию дальнейших событий. Каждый задним умом крепок. Мою задачу хроникера осложняют два фактора. По мере старения свойство человеческой памяти накапливать и хранить информацию все больше снижается. Те, которые записывали воспоминания в преклонном возрасте, могли восполнить забывшиеся события, обратившись к дневникам и архивам. Я никогда не вел дневник, а хранившиеся в моем сейфе официальные и частные документы в момент моего ареста в октябре 1944 г. были либо уничтожены, либо остались в Королевском дворце в --">