Дмитрий Михайлович Володихин - Средневековая Москва. Столица православной цивилизации

и по просторам Интернета гуляет расхожая байка, что учителем русских печатников, в том числе, возможно, и Ивана Федорова, является датский мастер Ганс Миссенгейм. Но аристократ Миссенгейм не был печатником и не ездил в Россию. Уж точно он не мог ничему научить московских мастеров, поскольку сама миссия его в Москву, очевидно, была отклонена на стадии планов: датский король Христиан III направлял Ивану Грозному целую группу… нет, не типографов, а протестантских миссионеров во главе с Миссенгеймом, деятельность которых в русской столице по тем временам представляется делом в принципе невозможным. Иван IV искал способы вытолкнуть протестантов из соседствующей Литвы и построже осудить русских протестантствующих еретиков, что уж тут своих-то протестантов заводить?!

Вторым важным источником по истории раннего книгопечатания в России является так называемый Тотемский летописец, или, иначе, «Русский летописец» из Тотьмы. Краткое, но весьма ценное известие из него опубликовал академик М. Н. Тихомиров: «1553. Начатся печатание книг в Москве, при митрополите московском Макарии»^[6].

Наконец, третий и самый важный источник по истории судеб русских первопечатников и их дела – «Сказание известно о воображении книг печатного дела и о его пресечении». В нем сконцентрированы сведения, изложенные в послесловии к печатному «Апостолу» Ивана Федорова (1564 года), с некоторыми интересными добавлениями. Послесловие излагает, пусть и весьма кратко, историю рождения первой российской типографии, а «Сказание», полностью приводя это повествование, дополняет его ссылками на устные рассказы неких знатоков, возможно очевидцев. Таким образом, два памятника фактически сливаются в единый источник.

Итак, источник этот сообщает, что первый русский царь Иван IV проявил в этом благом начинании инициативу. Сам Господь Бог, по мнению средневековых русских книжников, вложил в царский ум мысль «произвести… от письменных книг печатные книги» с целью духовного просвещения. С опытом кириллического книгопечатания в Москве были хорошо знакомы, поэтому речь шла о том, чтобы воспроизвести этот опыт в Москве: «Благоверный царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси и повеле святая книги на торжищах куповати и в святых церквах полагати псалтыри, и евангелии, и апостолы, и прочая святыя книги. В них же мали обретошася потребни, прочии же вси растлени от преписующих ненаученых сущих и неискусных в разуме, овоже и неисправлением пищущих. И сие доиде и царю в слух, он же начат помышляти, како бы изложити печатныя книги, якоже в грекех, и в Венецыи, и во Фригии, и в прочих языцех, дабы впредь святыя книги изложилися праведно…» Или в ином месте: «Тако бы во всей России царствующем граде Москве учинити, яко же в грецехи в Виниции и во Фригии и в прочих языцех».

Царь получил поддержку и благословение митрополита Макария, занимавшего тогда московскую кафедру, то есть возглавлявшего Русскую церковь и слывшего одним из величайших книжников своей эпохи. По словам историка М. Н. Тихомирова, «…летописец не случайно связывает начало книгопечатания в Москве с Макарием. В деятельности этого митрополита особенно заметны стремление к централизации и унификации церковной деятельности, решительная борьба с местными церковными традициями, выходящими за пределы московской церковной практики. Его инициативе принадлежат соборы, канонизировавшие русских святых, ему принадлежит создание великих Четьих-Миней, включивших в свой состав основные церковные сочинения, жития, поучения, слова, признанные Русской церковью»^[7].

С этого момента Церковь и государство общими усилиями поднимали в России дело книгопечатания. И почти на каждую книгу (за редкими исключениями), выходившую в Москве с середины XVI века по конец XVII, глава Церкви давал благословение. Притом благословение это получали только те печатные издания, которые прошли неформальный (порой очень придирчивый) церковный контроль, были вычитаны и выправлены учеными представителями духовенства. А править иногда приходилось многое…

Прежде всего отыскали мастеров: Ивана Федорова сына – дьякона церкви Николы Гостунского, стоявшей в Московском Кремле, и его «клеврета» (помощника) Петра Тимофеева сына Мстиславца, которые, как уже говорилось выше, переняли ремесло от итальянцев. Стоит уточнить: Федоров и Тимофеев – вовсе не фамилии, это всего лишь патронимы, то есть почтительное упоминание имени --">