Георгий Михайлович Брянцев - Конец осиного гнезда

неподвижными глазами. Ему можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок лет. Невыразительная помятая физиономия, тонкая шея, костлявая фигура, выпирающие на спине лопатки — в общем, не красавец. На нем были синий поношенный шевиотовый костюм, полосатая сорочка с помятым галстуком, желтые полуботинки. На плечи его был накинут дешевый рыжий плащ. Встретишь такого на улице — пройдешь мимо, не обратив на него никакого внимания.

Майор Коваленко развязал ему руки и приказал сесть. Парашютист опустился на табуретку и уставился в пол.

Майор спросил тихим, безразличным голосом:

— Фамилия?

— Моя? — Парашютист дернулся, но тут же, не поднимая глаз от пола, заученно-быстро ответил: — Брызгалов, Спиридон Кузьмич Брызгалов. Раненбургский район, Рязанская область, одна тысяча девятьсот пятого года рождения.

— Если врете, потом раскаетесь, — предупредил майор. — Всякая, даже малейшая ложь обернется против вас.

Брызгалов поглядел на нас, снова уставился в пол и стал покусывать ногти.

Я внимательно смотрел на него и решил, что этот субъект не из храбрых. Это было написано на его вялом, тусклом лице. Да и взгляд…

В бледных голубых глазах Брызгалова за внешним тупым безразличием я угадал страх, неодолимый страх, свойственный большинству предателей. Этот заговорит начистоту.

— Фамилия? — все так же тихо повторил Коваленко.

Парашютист молчал. Правой рукой он нервно водил по подбородку.

— Думайте побыстрее, чтобы не жалеть после, что долго думали, — сказал Коваленко.

Но парашютист по-прежнему молчал, безразлично глядя под ноги майора. Видимо, он решал, какой тактики ему надо держаться.

— Ну?. — напомнил Коваленко. — Назовите вашу настоящую фамилию.

Брызгалов судорожно вздохнул, помял кадык и с усилием произнес:

— Ладно. Я скажу правду…

Оказалось, что Брызгалов — это его последняя фамилия. За свою жизнь он сменил их так много, что затрудняется вспомнить и назвать все. Он был вором-рецидивистом, много раз подвергался аресту, три раза судился и отбыл в общей сложности шесть лет наказания. Бежал из места заключения. В последнее время был участником крупной банды железнодорожных грабителей и связанных с ними спекулянтов. На товарных станциях и в пути следования вскрывали запломбированные вагоны и расхищали грузы. «Были крупные дела, — не без гордости сообщил он. — В Минске два вагона обуви и мануфактуры вывезли…» В сорок первом году ограбил и убил железнодорожного кассира-артельщика. Поймали. Приговорили к высшей мере — расстрелу. Это произошло 18 июня в Бресте, за четыре дня до начала войны.

Брызгалов подал ходатайство о помиловании. Началась война. Брызгалова в арестантском вагоне отправили на восток. Под Минском поезд попал под бомбы, вагон разнесло в щепы. Из заключенных уцелели немногие, в том числе и Брызгалов. Пользуясь ночной темнотой и паникой, он бежал, укрылся в какой-то деревне и дождался прихода гитлеровцев. Он явился к германскому офицеру — командиру танковой части, рассказал о себе и предложил свои услуги. Тот направил его в какой-то штаб. Гитлеровцы хорошенько допросили его, направили на подготовку и теперь, через год, выбросили с парашютом на советскую территорию с заданием собирать разведывательные данные в прифронтовой полосе. Приказано ему осесть в районном городке Бутове и ждать агента-посыльного.

— И все? — не скрывая усмешки, спросил Коваленко.

Фашисты иногда практиковали заброску парашютистов на нашу территорию с подобными заданиями, и изложенная Брызгаловым версия звучала более или менее правдоподобно. Скорее — менее…

— Зачем же вас выбросили так далеко от фронта? — спросил я. — Да еще в гражданской одежде? И с командировочным направлением на Урал.

Брызгалов неопределенно пожал плечами:

— Ошиблись, видать.

— Вы прыгнули, когда бомбили город?

— Да.

— А какие дела вас ожидали на Урале? — поинтересовался Коваленко.

Брызгалов оскалил в усмешке большие желтоватые зубы:

— Я туда и не собирался. Удостоверение это так, для отвода глаз, на всякий случай.

— А пятьдесят пять тысяч?

— Ну, это на расходы.

— Так много?

— Наших денег они не жалеют.

— Та-ак… — протянул Коваленко и вдруг резко скомандовал: — Раздевайтесь!

В глазах предателя мелькнул страх. Он покачнулся, как от удара, и дрожащим голосом переспросил:

— Раздеваться? --">