Иван Иванович Любенко - Слепень

или удар.

— Но разве при ударе бывает такая обильная пена?

— У кого как, — пожал плечами медик. — Всё зависит от возраста, образа жизни… Тут, знаете ли, заранее не предскажешь.

Дали свет, и сеанс прекратился. Из кинобудки вышел неприметный человек небольшого роста и остановил механическое пианино.

Тем временем толпа напирала. Людское любопытство победило страх, и вокруг трупа образовался полукруг зевак.

— Так ведь пианино, оказывается, не настоящее, а механическое! — возмутился кто-то.

— Вот-вот! А деньги-то дерут настоящие! — послышался недовольный возглас старушки.

— И тапёр, выходит, не тапёр, а чистый мошенник! — воскликнул какой-то господин в котелке.

— Сударь, побойтесь Бога! Разве можно плохо говорить о покойнике? — пристыдила незнакомца дама в шляпке.

— Господа! Прошу разойтись! — раздался властный голос директора синематографа. — Сейчас прибудет полиция.

Упоминание стражей порядка подействовало, и люди, сначала потихоньку, а потом и торопливо, стали покидать зал. Осталось всего несколько человек: Ардашев с женой, супруги Мильвидские, судья первого участка Бенедиктов, банкир Старосветский и сам директор — Александр Захарович Купский.

От полицейского управления до «Модерна» было рукой подать, и потому начальник сыскного отделения Ефим Андреевич Поляничко и его верный помощник Антон Филаретович Каширин не заставили себя долго ждать.

Первым появился Каширин. Маленький и толстый, точно бильярдный шар, он вкатился в зал и громко, дабы показать свою значимость, провещал:

— Ну-с, кто здесь труп?

— Да вот, собственно, — указывая рукой на тапёра, ответствовал судья Бенедиктов.

— А? Иван Георгиевич? Благодарю-с, — заискивающе пробормотал тот и, оглядевшись, спросил: — А что здесь делают дамы? Прошу всех посторонних немедленно покинуть залу! — И тут же, метнув недобрый взгляд в сторону Ардашева, добавил: — Это и вас касается, господин адвокат.

— Одну минуту, Антон Филаретович, — вмешался начальник. — Не стоит торопиться. Возможно, нам понадобится опросить свидетелей.

— Не смею спорить, — пожал плечами Каширин.

— А впрочем, я, наверное, пойду домой, — повернувшись к Ардашеву, негромко вымолвила супруга. — Это печальное зрелище не для меня.

— И я с вами, Вероника Альбертовна, — утирая слёзы крохотным платочком, чуть всхлипывая, проронила Мильвидская.

— Вот-вот, — поддакнул банкир Старосветский, обращаясь к жене, — и ты, дорогая, поезжай с ними. Я буду позже…

Вздыхая и перешёптываясь, дамы удалились.

Тем временем начальник сыска двумя пальцами (за дно и край) взял чайный стакан, понюхал, хмыкнул и отставил в сторону. Потом настала очередь полупустой бутылки сельтерской. Но она отвлекла внимание сыщика ненадолго — теперь он занялся карманами покойного: из светлого сюртука выудил медный портсигар, коробок спичек, карандаш и овальную фляжку ручной работы.

— Ого! — присвистнул Каширин. — Серебряная?

— Да, не сомневайтесь. Тут гравировка даже имеется: «С днём Ангела, милый! Твоя Крошка С.». — Поляничко помолчал немного, а потом спросил помощника: — А что, Антон Филаретович, разве этот настройщик фортепьяно… как его…

— Харитон Модестович Акулов, — подсказал тот.

— Вот-вот… женат?

— Никак нет, одинок, как горох на блюде.

— Так-так… — полицейский, достав носовой платок, аккуратно отвинтил крышку, налил в стакан немного содержимого фляжки и, рассмотрев жидкость на свет, заключил:

— Коньяк. И к тому же недешёвый.

— Позволите? — осведомился Ардашев, и, получив согласие, тоже понюхал стакан, и добавил: — То, что это коньяк, — несомненно. Только запах у него странноватый…

— И что же вам в нём не нравится? — усмехнулся Каширин.

Но адвокат не успел ответить, потому что в этот момент Ефим Андреевич, уже набив нос табаком, потянул воздух. Зелье возымело действие, и сыщик разразился однообразной, как хлопанье куриных крыльев, чередой чихов, прерываемых словами «Прости, Господи!». Вытерев всё тем же фуляровым платком выступившие слёзы, он крякнул от удовольствия и спросил доктора:

— Итак, Савелий Панкратович, позвольте услышать ваш медицинский вердикт.

— Exitus lethalis, — сухо выговорил Мильвидский.

Поляничко пожевал губами и сощурился.

— Думаете, скончался в результате смертельного хронического заболевания?

— Похоже на то, однако --">