Геннадий Дмитриевич Сердитов - Воевода

сугроб?

         – Эва Ванька нализался,

         До возка и не добрался! —

         Вмиг услужливый Овца

         Мужичка перевернул

         Да с испугу и икнул,

         Вдруг узревши мертвеца.

         Стеклянистыми глазами

         Под замёрзшими слезами

         Дед глядит в глаза Овце,

         Кровь застыла на лице.

47

         Князь шагнул к возку и с сердцем

         Распахнул с размаху дверцу,

         Глянул внутрь, остолбенел,

         Ликом грозным потемнел!

         Застонав, дрожа от гнева,

         Тащит за ноги из чрева

         Как брыкливого барана

         Полуголого Ивана.

         Спьяну тот не разберёт

         Что к чему, ногами бьёт:

         – Не шали, Анфим Овца!

         Удавлю же подлеца!

         Как боярина узрел,

         Враз осёкся, отрезвел.

         Хочет встать – не тут-то было!

         Князь ему ногой поддал:

         – На колени! Ну-ка, быдло!

         Али князя не узнал?!

         Ванька на колени встал,

         В ноги князю поклонился.

         – Каюсь, княже! – повинился.

         – Без порток, поди, озяб?

         Поделом, лукавый раб…

         Славно князю служишь ты —

         Вместо веленой езды

         Отвалил на пёсий брех

         И дорвался до утех!

         Аль досель убого жил,

         Скудно ел да мало пил?

         Почто деда загубил,

         Почто жёнку возлюбил?

         Смрадный пёс! Ума хватило

         Полоумную взять силой!

         Глянув барину в глаза,

         Тот тверёзо так сказал:

         – Кабы не проклятый хмель,

         Был бы старец жив досель.

         А Еланья… Чтоб ты знал,

         Силой я её не брал,

         И теперь без сожаленья

         За безумные мгновенья

         Голову кладу к ногам —

         Утоли свои проклятья!

         …Каковы её объятья,

         Ты, боярин, знаешь сам.

         – Пёс смердящий, замолчи!

         По делам же получи! —

         Полушубок скинув с плеч,

         Князь из ножен вынул меч.

48

         Из возка вдруг голос: «Нет!»

         И является на свет

         Белогрудая Еланья,

         Будто Ева в час созданья

         Али в час, когда из рая

         Уходила прочь нагая —

         Белыми ногами боса,

         Головой простоволоса.

         Рядом с Ванькою во снег

         Опустилась как во сне,

         Обняла его, целует,

         Нежной горлицей воркует:

         – Исполать тебе, мой князь,

         Рыжий мой, я заждалась…

         Пуще муж рассвирепел,

         Оттащить её велел.

         Кинулись к ней люди было,

         Да она остановила:

         – Эй, холопы, лапы прочь!

         Чай, боярская я дочь!

         Будь смелее, князь Мстислав!

         Коли воин, меч достав,

         Кровенить его боится —

         В витязи он не годится.

         Али больше ты не воин

         И меча уж не достоин?

         Коли пробил судный час,

         Так суди обоих нас!

         Вскинул голову Иван:

         – Князь, безумная она!

         Лишь на мне одном вина,

         Я отвечу за обман!

         Выскочил Овца Анфим:

         – Не спускай обиды им!

         Чтобы честь твою сберечь,

         Дай мне свой булатный меч!

         За хозяина готов

         Я срубить хоть сто голов!

         – Раб, изыди! – рыкнул князь

         И, плечом разворотясь,

         Да взмахнув что было сил,

         Меч на Ваньку опустил!

         Даже глазом не моргнув,

         Вдругорядь мечом взмахнув,

         Порешил он и жену,

         Как во полюшке копну…

         Люд, что бражничал и пел,

         Только что в корчме шумел,

         Оробел и онемел.

         Девка сзади подскочила,

         Шалью барыню прикрыла,

         С неизбывной бабьей силой

         Над хозяюшкой завыла

49

         Князь воткнул свой меч в сугроб,

         На колени встал и лоб

         Истово перекрестил,

         Знать, прощения просил…

         У меча? Али у бога?

         Помолчав ещё немного,

         Он с трудом залез в

--">