Ларс Браунворт - Краткая история крестовых походов

предводительством грозного Роберта Гвискара и его сына-великана Боэмунда норманны завоевали Южную Италию, практически не оказавшую им никакого сопротивления. В 1081 году они пересекли Грецию и оказались в удивительной близости от самого Константинополя. Вопрос тогда, вероятно, сводился только к тому, кому же достанется империя – норманнам или туркам.

Эта-то череда катастроф и вознесла Алексия на трон. Его престарелого предшественника, совсем немного не дотягивавшего до восьмидесяти лет и слишком обессилевшего, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление, без труда отправили в монастырь. Столкнуться сразу с двумя решительными врагами, не располагая преимуществом в виде надежной армии, оказалось делом куда более сложным, но Алексий – благодаря дипломатии, бесстрашию, а порой и своевременному подкупу – сумел предотвратить грядущий коллапс.

Следующие четырнадцать лет он упорно трудился, дабы упрочить границы и обеспечить хотя бы видимость процветания своего народа. В конце концов, хотя прошло уже немало времени, события приняли иной оборот. Череда слабых турецких султанов в Малой Азии не смогла удержать в узде подчиненных им эмиров, и к 1095 году султанат в значительной степени распался на отдельные, враждующие между собой эмираты.

И вот настал момент, к которому так долго готовился Алексий, – момент, тщательно подпитываемый византийским золотом. Теперь, когда великий враг был разобщен и слаб, контрнаступление вполне могло вышвырнуть турок из Малой Азии и восполнить ущерб, нанесенный при Манцикерте. Второго такого замечательного шанса больше могло не быть.

К несчастью, чтобы воспользоваться им, у Алексия не было армии. После потери Малой Азии империя лишилась большей части ветеранов-солдат. Алексий на скорую руку собрал отряды наемников и необстрелянных новобранцев, которые могли произвести впечатление, покидая походным маршем константинопольские Золотые Ворота, но не могли принести никакой пользы в настоящем бою. Поэтому когда Алексий впервые бросил войско в сражение против настоящих солдат, его тут же разбили наголову. Две последующие попытки реформировать армию привели к аналогичному результату.

Проблема заключалась не столько в численности, сколько в качествах наемников, в значительной мере набираемых в соседних варварских племенах: их преданность внушала большие сомнения – и это в лучшем случае. Столкнувшись с доблестной дисциплинированной западной армией или же с превосходящей их по численности восточной, они попросту паниковали. Если бы Алексию удалось отыскать надежное войско (хватило бы и двухсот человек), оно послужило бы стимулом для равнения и укрепило решимость остальных.

К счастью, у него имелся в наличии практически готовый источник таких солдат. Западноевропейские рыцари, облаченные в тяжелые доспехи, в нападении были практически неуязвимы. Обеспечив надлежащий баланс – набрав их достаточно для укрепления армии, но все же не так много, дабы они не вышли из повиновения, – Алексий смог бы полностью изгнать турок с территории империи.

Оставалось проработать один-единственный вопрос: кого именно просить. Написать Боэмунду или любому другому предводителю норманнов, чтобы пригласить их, тем самым дав империи второй шанс, было, естественно нельзя. Не мог он и выбрать какого-нибудь монарха из запутанного клубка мелких европейских государств, потому как у того в распоряжении вряд ли оказались бы необходимые ресурсы. Только один человек обладал достаточным положением в обществе, чтобы, с одной стороны, знать, к кому обратиться за помощью, а с другой – располагал влиянием, чтобы обеспечить эту помощь Алексию. Со своим судьбоносным призывом о помощи император обратился к папе римскому.

Византийские послы, которым было поручено доставить просьбу Алексия, нашли папу Урбана II председательствующим на церковном совете в городке Пьяченца, что на севере Италии. Это было первое крупное собрание епископов за время его папства. Ему понравилось и то, что мероприятие почтили присутствием столь важные гости с востока. Византийцы традиционно отказывались признавать верховную власть Рима – эта недоработка уже привела к серьезному расколу с востоком^[9], – и ему было приятно видеть перед собой личных представителей императора. После некоторых колебаний он предложил им выступить перед высоким собранием.

Учитывая обстановку, послы, дабы --">