Сергей Максимович Наумов - Орлиный там услышишь клич

веревки. Пальцы нащупали трещинку.

Ему оставалось совсем немного до края, когда тишину разорвал тот же голос:

– Русс, слезай... Мы даем тебе плен. Ты есть первоклассный альпинист...

Буранцев замер, распятый на стенке этим голосом, ощущая затылком холодный глаз снайпера, прильнувшего к оптическому прицелу.

Теперь конец. Вот и перешагнет он порог всей своей жизни. И может быть, хорошо, что смерть настигла его в горах, где прошли лучшие дни...

– Саныч!

Голос упал с неба. Буранцев вздрогнул, прижался лбом к шершавой, покрытой мхом поверхности. Стараясь не дышать, он чуть приподнял голову и покачнулся, отброшенный сумасшедшими ударами собственного сердца.

– Дождись цируса... Я сброшу веревку, – почти весело сыпал Федор, – тогда быстро вверх... Я прикрою...

Буранцев и сам видел легкое стремительное облако, летящее с восточной стороны хребта. Видят ли его немцы или, увлеченные спектаклем, который устроили себе, не обратили на него внимания?

Через три-четыре минуты цирус, словно туман, закроет склон и стенку... Тогда... Федор наверху. Вернулся. Из-за меня. Он слышал, как немцы кричали в рупор. В горах далеко слышно. Слышал и догадался, в чем дело.

От наплывающего облака тянуло промозглой сыростью и свежевыпавшим снегом. Что-то зашуршало над головой, и по плечу Буранцева скользнул конец толстого шнура. И сразу же оглушительно забубнил автомат Мотыля.

Белая липкая мгла ударилась в стенку и закружилась в бешеном водовороте. Разведчик рванулся вверх. Пули фыркали в плотной мгле, высекая из камней искры, но Буранцев чувствовал, что немцы стригут из автоматов то место, где он был всего каких-нибудь двадцать секунд назад. За это время он ушел вверх на целых пять метров, вложив в этот рывок весь остаток сил, всю ярость и ненависть.

Воздух ныл от пуль, не смолкая, клокотал автомат Мотыля. Федор бил короткими очередями, заставляя баварских "орлов" залечь, искать укрытия.

Перевалившись через край, Буранцев молча вырвал автомат из рук Мотыля. И, когда рассеялась белая мгла, поймал в прорезь прицела гребень, за которым лежали егеря, нажал на спуск и медленно повел стволом вдоль скал.

– Что, взяли, гады, – сухим, обожженным голосом кричал лейтенант, – взяли?.. – По его лицу, иссеченному осколками камня, текли слезы.

* * *

...Саныч умолк и обернулся: и не встретил взглядов. Ребята стояли потупившись.

Буранцев грустно улыбнулся:

– Я обманул вас, скалолазы... Мне нужно было прийти сюда еще раз... Извините.

– Чего уж, – буркнул Порфирий.

– Это вы нас извините, Саныч, – тихо сказал Зураб.

– А что стало с Федором Мотылем? – спросил Олег. – Где он?

– Там... на перевале... Погиб в бою... До прихода полка мы продержались, осталось нас трое...

– А там есть?.. – Олег смущенно умолк.

– Есть. И обелиск, и все, что полагается. Ведь это наши горы...

Олег подошел к Буранцеву и протянул ему фляжку с жидким шоколадом:

– Саныч, ты дождись нас. Мы возьмем ник и вернемся. Все, что нужно, оставим. У нас ведь есть вторая палатка...

Саныч сдержанно вздохнул. На лицо его набежала легкая тень, резко обозначились морщинки. Он долгим взглядом посмотрел на Олега, тихонько толкнул его в плечо:

– Иди, Олежек. Я дождусь... – Что-то в голосе его дрогнуло: – Орлиный там услышишь клич...

--">