Николай Попов - Десант Тайсё

В середине октября всероссийская стачка парализовала все железные дороги, заводы и фабрики, телеграф. Засидевшиеся в полковниках Мин и Риман рьяно штурмовали Технологический институт, разгоняли демонстрацию на Гороховой улице. Первые залпы эхом разнеслись по Петербургу, взвинтив его до предела. Поэтому на следующий день, восемнадцатого октября, всех ошеломил миролюбивый царский манифест, которым торжественно даровались народу гражданские права и свободы вплоть до управления страной. Явно запоздалый конституционный жест вызвал только смех. Торжествующий. Мстительный. Матросы яхты наседали на комитет:

— Всё бастует!

— Рабочие уже выбрали свой Совет депутатов!

— А что же мы?!..

— Когда же, чёрт подери, мы за дело возьмёмся?!

— Болтаем, а никакого проку нет!

— На улицах стрельба, уже льётся кровь, а мы всё чего-то ждём!

— Почему кронштадтцы молчат?

Соколова тоже угнетала медлительность вроде бы решительных кронштадтцев, но почему там всё затягивалось, он не знал и успокаивал нетерпеливую братву:

— Готовься, ребята, готовься. И до нас дойдёт черёд. Ждём приказ.

Наконец двадцать пятого октября, доложив старшему офицеру о восстании в Кронштадте, радиотелеграфист на обратном пути шепнул об этом Петру. Через несколько минут на матросской палубе вспыхнул митинг. Братва приветствовала отважных кронштадтцев дружным «ура». Первым делом отправили радио, что присоединяются к ним. Затем приказали офицерам сидеть в каютах. А сами начали обсуждать список политических и экономических требований к царю.

Вскоре на яхте появился командир граф Толстой. За ним прибыл командир гвардейского экипажа контр-адмирал Нилов, взбешённый спятившей командой. Он приказал немедленно построиться наверху для разноса, но был вынужден сам спуститься на вторую падубу, растерянно бормоча:

— Ужас, ужас... Что скажет его величество...

Контр-адмирала тотчас окружил грозно гудящий рой матросов. Старший квартирмейстер вручил требования комитета. Увидав крупный заголовок, Нилов стал белым, как его пышные усы с бакенбардами. Он дрожал и всё никак не мог поверить, что прежде такие примерные матросы вдруг предъявили политические требования самому императору! Даже заикался от невероятности происходящего, лепеча:

— Как требования?.. Его императорскому величеству?.. Нет-нет... Это вздор... Самому его величеству... Нет, никак нельзя...

Братва зашумела:

— Чего там нельзя!

— Хватит терпеть! Теперь всё можно!

— Давай вези требования!

— Пусть принимает!

— И выполняет!

— Ребятушки, побойтесь Бога! Как это можно? — возражал Нилов и внезапно предложил: — Вы хоть уберите политику. Вполне достаточно экономических пунктов.

Почувствовав локоть Паршина, Пётр шагнул вперёд и заявил:

— Ваше превосходительство, требования приняты единодушно всей командой. Поэтому не могут быть изменены. Мы ждём ответа шесть часов. Если в назначенный срок не получим его, яхта уйдёт в Кронштадт.

Боязливо оглядев чёрную стену готовых на всё матросов, Нилов буркнул:

— Хорошо, хорошо...

И торопливо зашаркал к трапу. За ним, неопределённо разводя руками, двинулся граф Толстой. Команда напряжённо ждала ответ. Из труб яхты валил густой дым. Это кочегары по команде Соколова поднимали пары. К исходу назначенного срока пришла телеграмма: «Его императорское величество повелел сократить срок службы до пяти лет, а также удовлетворить экономические желания моряков. Политические вопросы будут переданы на изучение и рассмотрение правительства. Контр-адмирал Нилов».

Братва победно ликовала, не подозревая, что вновь просто задобрена заурядной облавной чаркой. В точности как летом — было улучшено питание. Отпуска на берег давались по первому желанию. На нижней палубе даже поставили большой стол с любыми газетами. В том числе с большевистской «Новой жизнью». Матросы толпились тут целыми днями, бдительно следя за развитием событий в восставшем Кронштадте, Петербурге, Москве и других городах бурлящей России. Обсуждая прочитанное, по привычке азартно спорили. Но сами уже если рвались, то лишь на берег. В том числе потому, что Кронштадт не сумел устоять против пулемётов, срочно присланных из Германии. Управляли дюжиной скорострельных новинок специально отобранные офицеры — молчаливые, с немецкой выправкой.