Виктор Васильевич Смирнов , Игорь Яковлевич Болгарин - Хмель свободы

откуда на мост смотрел темный зрачок пулемета.

– А может, договоримся, козачки? – спросил он. – Вы – запорожские, мы – донские, чего нам делить?.. Отступного дадим!

– Отступного?.. Это можно, – согласился Нестор. – Скидывайте оружие, седла. Это нам сгодится. И сами раздевайтесь!

– Зачем?

– Як «зачем»? До Днепра зачем добирались? Не иначе шоб искупаться! От и скидывайте все с себя. Исподнее тоже. Оно вам больше не понадобится. На том свете другое дадуть, чистое, не вшивое…

Поручик сбросил рваную шинель, папаху. Остался в гимнастерке с двумя «Георгиями», с красными нашивками на правом рукаве, свидетельствующими о ранениях. Губы его кривила презрительная улыбка.

– Нестор Ивановыч! Тут ще йдуть! – крикнул с правого берега Щусь.

– Сколько?

– Та штук десять.

– Гоните и их до гурту!

Конные черногвардейцы взяли в оцепление еще группу офицеров. На мосту их догнал Федос. С пригорка спустился Савва. Махно отошел в сторонку, к перилам, равнодушно глядел на бушующие черные струи. Он как бы сдал командование Савве. Впрочем, зная о мягкотелости Саввы, обязанности начальника без всякого приказа принял на себя энергичный Щусь.

– Чого голый стоиш? – оглядел он поручика.

– Не хоче купаться, – со смехом объяснил кто-то из гуляйпольцев.

– Расстреливайте, – сказал поручик, дрожа от холода. – Сделайте себе удовольствию. А топить себя, как котенка, не позволю!

– Скажите! Он, видите ли, не позволит! – возмутился Федос. – Це мы тут позволяем, ваше благородие!.. А ну возьмите его, хлопцы!..

Несколько дюжих сельчан схватили поручика, подняли, в то время как остальные держали под прицелом других офицеров. Поручик отчаянно сопротивлялся.

Внизу клокотала, втягиваясь в ледовую пещеру, черная вода.

– Стойте! – вдруг приказал Махно, и, несмотря на шум воды, его услышали. Опустили поручика на на настил моста. Тот затравленно смотрел на приближающегося Нестора, мрачного, в крестьянской шапке и жупане, перехлестнутом двумя ремнями, на которых висели две кобуры.

– От шо, ваши благородия! – обратился Махно к офицерам. – Не додому вы шли, а до заклятого врага революции атамана Каледина. В связи с чем не можем мы допустить, шоб вы этим вот оружием с нами потом воевали. Потому предлагаю: сдавайте оружие, срывайте погоны, кидайте тут все свои цацки – и йдить на все четыре стороны. Седла, хто несет, тоже оставьте. А одежонку, обувку вам дарим. В связи с Рождеством.

– Нестор, та ты шо! – выкрикнул уже осатаневший от близости смертной забавы Щусь.

– Смолкни! – оборвал его Махно.

Поручик повернулся к сотоварищам. В их глазах читались растеренность и даже некоторая радость по поводу того, что маленький человек в жупане предложил им единственно возможный выход.

Поручик усмехнулся.

– Ордена, погоны и оружие – это моя честь, – хрипло сказал он. – А честь дороже жизни! Вам этого, верно, не понять? – Он коснулся ладонью серебристых крестов, висящих на старенькой гимнастерке. – Кресты мне даны за то, шо смерти не боявся. Так почему я их должен срывать?!

Он выдержал тяжелый взгляд Махно. Он решился. Чувствовалось, что теперь он мог выдержать любой взгляд.

– Красиво говорите, – не без уважения сказал Махно и вздохнул: – Шо ж… ни вам теперь от слова не отступить, ни мне!

Он махнул рукой, и по его знаку черногвардейцы тотчас сбросили поручика с моста в клокочущие буруны…

– Кому ще честь дороже жизни – не заставляйте моих хлопцев… – И Махно снова отошел в сторону, передоверив командование Савве и Щусю. Он явно не хотел быть участником жестокой расправы. Знал: в истории этой войны такое запомнят… Запишут.

Савва перевел взгляд на остальных офицеров. Многие стали снимать с себя шашки и другое оружие, бросали его в кучу, торопливо срывали погоны, знаки отличия, кресты. Но несколько человек столпились возле бравого унтера, который, сняв шинель, пребывал во всем блеске своего «иконостаса» из четырех Георгиевских крестов.

– Ну, вы йдить! – отпустил Савва тех, кто проявил покорность. – До вас претензиев нема. Мо, потом будуть, когда встренемся в бою.

Те, кого пощадили, стараясь не показать, что торопятся, трусцой побежали прочь. Сутулились, ожидая выстрела в спину.

– Ну а вы сами выбралы свою дорогу! – Стволом маузера Федос показал вниз, в темную воду.

Тесной кучкой обреченные ступили к перилам. Перед тем как прыгнуть, унтер перекрестился. И все последовали его примеру.

К вечеру наступил перерыв --">