Виталий Дмитриевич Гладкий - Митридат

белоснежную тогу^[16], для непосвящённых и чересчур простодушных имеет грязную изнанку. Впрочем, мне ли тебе об этом говорить… Но кто посмеет осудить великий и могущественный Рим и пусть даже намёком бросить тень на его деяния, несомненно несущие блага избранным? Какое нам дело до варваров и почему мы должны считаться с их мнением, пожеланиями и, наконец, просьбами? Разделяй и властвуй — вот фундамент, на котором зиждется могущество Рима. Это незыблемый закон, непреложная истина, не нуждающаяся в каком-либо ином толковании, кроме того, которое изначально заложено в этих постулатах ещё нашими предками.

— Да, но излишняя прямолинейность на Востоке считается признаком дурного тона и может принести результат, обратный ожидаемому. Я уверен, что терпением и мягкой настойчивостью можно добиться гораздо большего. Тем более, что царь Митридат — сильная личность и в дипломатических тонкостях весьма искушён. Подтверждением тому служит возросшее влияние Понта на варварские государства Востока. У Митридата многочисленное, хорошо вооружённое войско. Он за короткий срок создал такой флот, которому пока нет равных в Понте Евксинском. Царь умиротворил Галатию^[17], это незатухающее кострище свар, заговоров и восстаний, присоединил к своим владениям Фригию^[18]…

— Вот! — вскричал Скавр. — Вот подтверждение тому, что я говорил! Восточная нега для тебя губительна, мой друг. Расслабляет тело, лишает жёсткости, свойственной истинным квиритам^[19], наконец — прости за откровенность — притупляет ум. Сильная личность. Тем лучше! Сила уважает лишь силу. И никакие ухищрения, дипломатические выверты, а тем более терпение и мягкость, не помогут мне выполнить поручение Сената. Только сила и натиск!

— Извини за любопытство — в чём смысл поручения?

— Уж от тебя скрывать ничего не буду: нам нужна Фригия.

— Фригия? — Авл Порций скептически ухмыльнулся. — На каких условиях? Что мы можем предложить взамен?

— А почему мы должны что-то предлагать? — Скавр надменно вскинул голову. — Мы просто обязаны заполучить новую провинцию в интересах Рима. И именно Фригию. На которую Понт не имеет никаких прав.

— У Митридата там сильные воинские гарнизоны. И я очень сомневаюсь, что царь Понта будет настолько любезен…

— А у него не останется иного выхода, — перебил Туберона легат. — Если Митридат заупрямится, — он засмеялся неприятным жирным смешком, — наши люди поднимут восстание в Пафлагонии^[20]. Караваны с оружием и золотом для мятежников уже в пути. Там ждут только моего сигнала. И тогда царю Понта, — Скавр снова захихикал, — будет не до Фригии, поверь мне. Если он так умён, как ты мне рассказывал, будет достаточно прозрачного намёка, чтобы он понял, что может грозить Понту в ближайшем будущем.

— И всё же, по моему глубокому убеждению, одними угрозами Митридата не проймёшь. Неплохо было бы придвинуть к границам Фригии один-два легиона^[21]. По твоим словам, мы по уши увязли в войне с германскими племенами арвернов и аллоброгов.

— На помощь Гнею Домитию Агенобарбу уже спешит твой любимый Квинт Фабий Максим, — с нотками ревности в голосе сказал посол. — Надеюсь, в его полководческих талантах ты не сомневаешься. Победа в этой войне — дело ближайшего будущего.

— Ну, а если всё-таки Митридат, несмотря ни на что, отклонит предложение Рима?

— Тогда придётся вступить в игру тебе, — с грубоватой прямотой ответил посол. — Пришло время доказать Сенату, что консул Квинт Фабий Максим не ошибся, назначив тебя своим доверенным агентом на Востоке.

— Понятно… — мимолётная тень недовольства пробежала по морщинистому лицу Авла Порция и спряталась в уголках брезгливо поджатых губ. — Надеюсь, ты запасся письменным подтверждением сказанного тобой.

— Несомненно, — развеселился Скавр. — Достаточно хорошо зная тебя, мой дорогой, мне пришлось долго убеждать Сенат, что такое послание крайне необходимо, — он с силой хлопнул в ладони.

На зов прибежал раб, высоченный нубиец. Получив указания, он принёс шкатулку эбенового дерева, украшенную перламутром и мелким жемчугом. Посол открыл её и вручил Авлу Порцию пергаментный свиток с печатью на золотом шнуре. Тот внимательно прочитал написанный киноварью текст, затем свернул тонкий пергамент в рулон и спрятал его в дорожную сумку, подвешенную к поясу.

— Удовлетворён? — полюбопытствовал всё ещё улыбающийся посол.

— Вполне, — --">