Роберт Зиновьевич Святополк-Мирский - Служители тайной веры

Это произошло 18 апреля, и Филипп очень хорошо запомнил эту дату, по­тому что именно в тот день к вечеру вдруг стали с молниеносной скоростью разворачи­ваться кровавые и страшные события, вследствие которых он сейчас и оказался здесь...

Все началось с того, что в полдень переплыл на лодке еще бурную от паводка Угру посыльный от Картымазова и сообщил, что сегодня ночью на Картымазовку собираются напасть. Несмотря на какой-то неясный ис­точник этого известия, Картымазов просит Филиппа с несколькими подготовленными людьми на всякий случай прибыть вечером в Картымазовку и провести ночь там, а утром, мол, поглядим...

Филипп посоветовался с Анницей, как ве­лел ему отец сегодня утром перед отъездом («Во всех делах советуйся с сестрой и во всем помогайте друг другу...»), и они решили, что он возьмет пятерых из десяти боеспособных, хорошо обученных людей, а пятерых оставит здесь с тем, чтобы Анница была ночью готова ко всяким неожиданностям, ибо если можно напасть на Картымазовку, то почему нельзя на Бартеневку?

Федор Лукич Картымазов встретил буду­щего зятя с благодарностью и не мешкая изложил свой план защиты поселения.

Поскольку хозяйский дом был окружен хоть и ветхим, но частоколом и все ценности, ради которых можно было совершать нападе­ние, находились там, Картымазов, естественно сосредоточил все силы на защите центральной усадьбы.

Всех женщин и детей решено было перевести в малозаметную землянку поодаль возле леса, и Филипп с двумя людьми должен был взять на себя их защиту.

В другое время Филипп обиделся бы за такое поручение, неприличное для его могучего телосложения, силы и опыта: опасность напа­дения на женщин и детей, спрятанных далеко, в никому не известном месте, на опушке леса, была минимальной, а терять такого во­ина при защите хозяйского дома казалось не простительной расточительностью. Но, узнав, что Настенька тоже будет вместе с другими в убежище, Филипп не только сразу смирился с решением Федора Лукича, но более того - оно тут же показалось ему весьма разумным.

— А собственно, от кого стало известно об этом нападении? — спросил он.

— Да как-то странно все вышло, — задум­чиво погладил усы Картымазов. — Пошел один мой мужик в лес за дровами. Вдруг от­куда ни возьмись вынырнул из кустов какой-то бородач, увешанный оружием, и говорит эдак тихонько: «Передай, мол, хозяину свое­му, чтоб сегодня ночью ждал гостей с того бе­рега — да пусть самое ценнее, что у нею есть, бережет!» И исчез, как не было. Мужик пере­крестился да и побежал ко мне, так дров и не набравши. Я думаю, может, это был из Анти­повых разбойников кто... А может, так, напугать хотят... Но решил, что все же надо под­готовиться, мало ли что...

— Йо-ххо! — сказал Филипп. — Очень муд­рое решение!

...Он с умилением вспомнил, как до самой полуночи беседовал с Настенькой, сидя на пороге землянки, на краю леса. Они мечтали о будущей жизни, наперебой спорили, как устроят свой дом, и Филипп говорил о том, как много детских голосков будут звенеть, в этом доме, а Настенька краснела и смущалась...

А вот все, что случилось потом, ему уже не хотелось вспоминать.

После полуночи вдали раздались крики, вопли, и по дороге, ведущей из «Березок», вылетел, размахивая зажженными факелами, вооруженный до зубов отряд примерно из двадцати всадников.

Филиппа с самого начала удивило их стран­ное, даже нелепое поведение.

Вместо того чтобы сразу напасть на хозяй­ский дом, они зачем-то подожгли несколько крестьянских изб вокруг и даже церквушку па холме.

Вскоре стало светло как днем. В небе стояло огромное зарево, которое точно было видно и в Березках, и в Бартеневке, и даже, наверно, в Преображенском монастыре.

Захватчики вертелись вокруг центральной усадьбы, швырнули за частокол несколько факелов, но все не нападали.

И вдруг совершенно внезапно по команде своего вожака они все повернули и помчались прямо к опушке, где возле землянки стояли Филипп с саблей и с ним двое людей Федора Лукича с протазанами.

Филипп похолодел и в одну секунду все понял.

«...Да пусть самое ценное, что у него есть, бережет...» вспомнил он.

А что ценнее любимой дочери было у Картымазова?

И ещё одно вспомнил Филипп в ту секун­ду, внезапно осознав, что стоит он в одной белой рубахе с саблей в руке, беззащитный от стрел...