Всеволод Алферов - Мать демонов (СИ)

Потом Картхис приподнял вуаль и поцеловал ее, а зал огласился криками друзей и компаньонов. Никогда в жизни Дженну не приветствовало столько людей. Казалось, в честь Царя Царей они и то кричали бы вполовину тише.

Настал вечер, и к сладким винам стал примешиваться горьковатый вкус страха. Она ждала этой ночи, предвкушала ее — но порой по спине девушки пробегала дрожь: словно из невидимой щели вдруг тянуло промозглым осенним холодом.

А потом пришла ночь — и Картхис вошел в нее: грубо, жадно и зло. Как голодный зверь. Словно отыгрываясь за ритуалы, которые он должен был совершить, чтобы заполучить ее. И когда она попыталась вскрикнуть, муж сжал ее горло, подержал несколько мгновений — и над Дженной сомкнулась темнота…

Теперь, когда жрец произнес над телом «Он был чист», когда плакальщицы завели унылый вой, а дверной молоток обмотали черной тканью — Картхис уносил в погребальный костер не только похоть. Невольно, нехотя — он был надежной защитой их сыну. «Теперь я должна все делать сама», — с тревогой думала женщина.

«Он не был чист! — ей хотелось вопить над укутанным в саваны телом. — Он был грязной похотливой свиньей. Ненавижу его! Даже сейчас ненавижу!». Но ее окружали богачи и вельможи, они таращились масляными глазами, ворочали мясистыми языками, произнося бессмысленные слова. Они были нужны Дженне. Нужны Рами. Ради сына она вытерпит любую пытку.

— Хватит! — прервала Дженна служанку. — Зажги лампады и можешь идти.

Теперь оставалось ждать. Время оседало на подсвечниках слезами оплывшего воска. Дженна в последний раз обошла особняк, проверила, вся ли челядь ушла в служебное крыло. Стоя у задних дверей, она мяла кроваво-красные агаты четок. Теперь, когда Картхис корчится в огнях мира теней, ночной посетитель мог не прийти.

Услышав долгожданный стук, Дженна бросила всполошенный взгляд наверх. В пустом, словно вымершем доме тихое постукивание гремело, как посох жреца. Меньше всего ей хотелось объясняться с сыном.

— Моя Сахира!

Ильхат Гарран никогда не отличался воображением. Он повторял те же сравнения каждый раз, оказываясь в ее постели — и теперь, заключив Дженну в грубоватые объятия, он твердил, как символ веры:

— Моя Сахира. Моя дикая львица!

— Я думала, вы не придете, — подарив ему поцелуй, Дженна подалась назад и коснулась его губ. — Тихо, наверху спит Рами… Картхис мертв. Те долги, что причитаются бедной вдове, вполне по силам вашим имениям.

Казалось, Ильхат возмущен упоминанием о деньгах.

— Я отдам все, до последнего медяка! — он позволил увлечь себя подальше от лестницы. — Все, как если бы должен был вашему мужу.

— Право же, вы настоящий вельможа… Эдикты Царя Царей этого вовсе не требуют!

Проклятье, неужели же он не понимает? Голос Гаррана гудел, как рев боевых слонов.

— Не могу же я обмануть доверие львицы! — Ильхат поймал ее руку, попытался на ходу поцеловать пальцы.

«Можно подумать, ты в состоянии отдать долги!»

Тяжелые, черного дерева створки затворились за ними, пришло время еще раз его поощрить.

— Так значит, вы не покидаете меня? — спросила Дженна, оторвавшись от его губ. Словно извиняясь за прерванный поцелуй, она спросила: — Вина? У мужа нашлись запасы, о которых я не подозревала.

Благодарно кивнув, Ильхат примостил свой зад на низкое кресло. Резные планки жалобно скрипнули под его весом.

— Я ваш слуга, — подобострастно заявил он. — И, видят боги, готов служить не только в постели!

Дженна протянула ему пиалу. Ильхат был ладно сложен и по-своему красив: правильные черты, смолянисто-черные волосы. Картину немного портили слишком чувственные на его смуглом лице губы: отчего-то казалось, что вельможа увлекается женщинами и черным дурманом. Дженна знала, что это не так: Гарран вояка и на ее взгляд слишком много говорил о долге.

Женщина молчала, глядя на любовника поверх края чаши.

— Вы не очень-то похожи на убитую горем вдову, — отметил вельможа. Он по-простому, по-солдатски вытер влажные губы. На каждом пальце блестело по одному, а то и по два перстня.