Густав Эмар - Том 3. Пограничные бродяги. Вольные стрелки

маленький мыс, образованный корнями деревьев, выдвинувшимися в русло, и пустилась в погоню за фламинго, упавшими в воду. Один из них был убит сразу и плыл по течению, но другой, очевидно легко раненный, спасался, уплывая с неимоверной быстротой.

Лодка, о которой мы говорили, представляла из себя индейскую пирогу, построенную из березовой коры, снятой при помощи горячей воды с дерева.

В пироге находился только один человек. Его ружье, лежавшее перед ним и еще дымившееся, показывало, что выстрелил именно он.

Мы попытаемся набросать портрет этого человека, которому предстоит играть выдающуюся роль в нашем рассказе.

Насколько позволяло судить положение, которое он занимал в пироге в данное время, это был человек очень высокого роста, не особенно большая его голова находилась на плечах не совсем обыкновенной ширины, крепкие, как канаты, мускулы обрисовывались на руках при каждом его движении — словом, вся внешность этого человека обличала присутствие в нем силы, дошедшей в своем развитии до крайних пределов.

Лицо его, освещенное блеском больших голубых глаз, светившихся умом, выражало прямодушие и честность. Выражение это нравилось с первого взгляда и служило прекрасным дополнением к правильным чертам лица и к широкому Рту, на котором постоянно блуждала улыбка, свидетельствовавшая о хорошем расположении духа. Ему могло быть двадцать три или двадцать четыре года с небольшим, хотя смуглый, благодаря местному климату, цвет лица и густая борода бело-пепельного цвета, закрывавшая всю нижнюю часть его лица, делали его старше.

На человеке этом был костюм охотника. Касторовая шляпа, сдвинутая на затылок, едва сдерживала густые пряди его золотистых волос, в беспорядке рассыпавшихся по плечам; охотничья блуза из синего коленкора, перетянутая в бедрах поясом из замшевой кожи, доходила почти до колен, митассы — род узких панталон, покрывали его ноги, ступни которых были защищены от колючек и жала пресмыкающихся индейскими мокасинами.

Его охотничья сумка из дубленой кожи висела на перевязи, а оружие, как и у всех смелых пионеров девственных лесов, состояло из прекрасного кентуккийского ружья, кинжала с прямым лезвием десяти вершков длины и двух ширины и топорика, блестевшего как зеркало. Это оружие, за исключением, конечно, ружья, было подвешенно у пояса, у которого также висели два бизоньих рога с порохом и пулями.

Внешность этого человека, в таком снаряжении, в пироге, плывущей посреди столь внушительной обстановки, заключала в себе нечто величественное, возбуждавшее к себе невольное почтение.

Траппер — это один из бесчисленных типичных представителей Нового Света, которые скоро бесследно исчезнут под влиянием цивилизации.

Трапперы, эти неустрашимые исследователи прерий, в которых протекало все их существование, увлекаемые духом независимости и неудержимым желанием свободы, навсегда сбрасывали с себя тяжелые цепи, которыми сковывало их общество. Не имея никакой иной цели, кроме как жить и умереть, не подчиняясь ничьей воле помимо своей собственной, а не под влиянием стремления к наживе, которую они презирали, они покидали города и окончательно удалялись в девственные леса, жили там на самой границе, отделяющей варварство от цивилизации, день за днем, равнодушные к прошлому и не заботясь о будущем, в том убеждении, что в трудную минуту Бог их не оставит, и ставя себя, таким образом, вне цивилизованных законов, которые были им неведомы.

Большую часть наиболее прославившихся охотников составляли канадцы. Действительно, в характере норманна есть известная смелость и предприимчивость, влекущая к этому образу жизни, полному странных неожиданностей и острых ощущений, опьяняющие прелести которых могут понять только те, кто их испытал.

Жители Канады нисколько, в принципе, не примирились с переменой национальности, которую англичане пытались им навязать, они никогда не переставали считать себя французами, их глаза постоянно были прикованы к неблагодарной родине, покинувшей их с таким жестоким равнодушием ^[3].

Даже и теперь, столько лет спустя, канадцы остались французами, слияние их с англосаксонской расой — только кажущееся, и самого незначительного предлога достаточно для того, чтобы между ними произошел разрыв.

Английскому правительству это прекрасно известно, поэтому оно обходится со своими канадскими колониями с кротостью, от которой оно --">