Джеймс Л Нельсон - Викинги. Ирландская сага

На корме драккара под названием «Черный Ворон», глядя на полоску суши и положив ладонь на рукоять меча, стоял, широко расставив ноги, Торгрим Ночной Волк. Другой рукой он теребил металлическую застежку тонкой работы, удерживающую на его плечах подбитую мехом накидку, в которой запуталась его борода. Она уже давно не была угольно-черной, как в молодости. Несколько недель назад он поймал свое отражение в серебряном кубке и отметил, что бороду его уже посеребрила седина, похожая на последние снежные заносы, еще не до конца растаявшие в тени.

Под ногами у него вздрогнула палуба, и он почувствовал, как судно легло на борт, уходя с курса. Он повернулся было к рулевому, чтобы приказать тому не зевать, но вовремя спохватился, вспомнив, что корабль ему не принадлежит. Несмотря на то что он стал на борту почетным гостем, реальной власти у него не было.

Владел этим кораблем и командовал теми норманнами, что сидели сейчас на гребных банках, Арнбьерн Торусон, который благодаря своей сверкающей улыбке получил прозвище Арнбьерн Белозубый. Торгрим едва различал его смутный силуэт у противоположного борта. Торгрим спросил себя, а не обратить ли внимание владельца на то, как его судно рыщет по волнам, но, поскольку столкновение с соседними кораблями им пока не грозило, Торгрим решил промолчать. Он не имел привычки лезть со своими советами в чужие дела, причем зачастую даже тогда, когда это касалось его напрямую.

Словно почувствовав на себе взгляд Торгрима, Арнбьерн в два шага пересек узкую палубу и остановился рядом, кивнув в сторону далекого берега.

— Что скажешь, Торгрим? — спросил он, и прозвучала в его тоне какая-то небрежная беспечность, отчего Торгрим внутренне ощетинился. — Эти ирландцы, они станут с нами сражаться?

— Трудно сказать. С ирландцами ни в чем нельзя быть уверенным, — неторопливо отозвался Торгрим, тщательно подбирая слова.

Он провел в Ирландии вот уже полгода, многое узнал о стране и народе, ее населявшем, и очень их презирал. Большинство викингов, из тех, кто приплыл сюда из Норвегии вместе с ним и Орнольфом Неугомонным, уже погибли в бесконечных стычках, которые, казалось, неотступно следовали за Короной Трех Королевств, словно рассерженный пчелиный рой. Те же, кто уцелел, оказались в море без руля и ветрил на утлой ирландской лодчонке, деревянный каркас которой был обтянут шкурами, и лишь волею случая прибились к огромному флоту Олафа Белого, который направлялся в Дуб-Линн, чтобы выбить оттуда датчан.

— Трудно сказать что-либо определенное, вновь повторил Торгрим.

Арнбьерн стоял в нескольких футах от него, и его массивная фигура в подбитой мехом накидке терялась в предутреннем сумраке. Выдавал его лишь ослепительный блеск зубов. Торгрим отвернулся, глядя в сторону берега. Ему показалось, что рассвет уже близок, поскольку земля стала различаться куда отчетливее.

— Иногда они готовы бежать без оглядки при одном только виде драккара, — продолжал он, — а иногда упираются и дерутся, как бешеные. Зачастую это зависит от того, что делают их соседи. Каждый третий ирландец — король чего-нибудь или лорд какого-нибудь коровьего пастбища. Если они воюют друг с другом, то у них не хватит ни людей, ни духу, чтобы сражаться с нами. А вот если они решат держаться вместе, то смогут сколотить приличную армию и дать нам настоящий бой.

Арнбьерн немного помолчал.

— Понятно, — протянул он наконец. — Ладно, скоро увидим, чем все это для нас обернется.

А Торгрим тем временем вспоминал, как был здесь в прошлый раз, вот так же стоял на палубе драккара в предвкушении хорошей драки. Тогда они намеревались захватить Дуб-Линн, что не потребовало от них особых усилий. Олаф привел с собой огромное войско, а Дуб-Линн был уже не отдаленным форпостом, цепляющимся за ирландское побережье, а большим поселением с лавками, пивоварнями, кузнями, столярными мастерскими и прочими торговыми и ремесленными предприятиями, владельцам которых было глубоко наплевать на то, кто правит городом, лишь бы им не мешали зарабатывать себе на жизнь. Те немногие датчане, что пожелали умереть, защищая Дуб-Линн, быстро распрощались с жизнью, а все остальные приняли новых хозяев города с поистине философским безразличием.

Орнольфа Неугомонного и Олафа Белого, знавших друга много лет и бывших хорошими друзьями, объединяла общая страсть к вкусной еде, выпивке и женщинам, причем в форте все это наличествовало в --">