Пьер Алексис де Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 2

и Фульмен, обменявшись последним приветом, в последний раз пожали руку Арману и спустились в шлюпку-

Лодка отчалила, и хрупкое суденышко было предоставлено своим собственным силам.

Море было спокойно и сине, дул небольшой ветерок. Рулевой распустил парус и обогнул Марсельский мыс в то время, как пароход продолжал путь к африканским берегам.

Молодая женщина и ее спутник, стоя в шлюпке, долго следили глазами за пароходом, стараясь разглядеть, несмотря на далекое расстояние, красное кепи их протеже; затем пароход исчез за горизонтом вместе с клубом дыма, поднимавшимся к пепельно-голубому небу.

— Фульмен, дитя мое, — сказал тогда сын Альбиона, — мы вернемся в Париж.

— Куда же мы поедем? — спросила она равнодушно, и две крупные слезы покатились по ее щекам.

— В Мальту.

— Зачем?

— Мальта принадлежит Англии, а я хочу жениться на вас по законам моей страны.

— Жениться на мне? — спросила она с испугом. — Обдумали ли вы это, милорд?

— Дитя, — сказал англичанин с грустной улыбкой, — я хочу, чтобы свет знал, чего ты достойна, я хочу восстановить твою честь, оставить тебе мое имя и богатство. Арман может любить бывшую возлюбленную лорда Г., но я хочу, чтобы он женился на его вдове.

— Ах! — вскричала Фульмен, побледнев. — Вы с ума сошли, мой друг? Вдова! Неужели вы собираетесь умирать?

— Успокойтесь, — ответил лорд, — я могу прожить еще немного. Мой доктор накануне нашего отъезда из Парижа сказал мне, что с моей болезнью сердца я проживу еще года четыре или пять. Через пять лет Арман получит орден и офицерский чин, а я заставлю свет настолько уважать леди Г., что она сможет выйти замуж за того, кого она так сильно любила.

Фульмен взяла руку лорда Г., почтительно поднесла ее к губам и разрыдалась.

II

В одну из тех африканский ночей, когда голубое небо, усеянное звездами, становится похожим на королевскую мантию, разведочная колонна под начальством генерала *** возвращалась в Константину после четырехмесячной экспедиции против непокоренных еще племен. Ночь была тихая и теплая, такая, какие обыкновенно бывают летом у подножия Атласских гор.

Слышались только топот конских копыт и звяканье сабель да шепот разговаривавших кавалеристов.

Во главе авангардного взвода ехал молодой офицер, на лбу у которого была окровавленная повязка, а левая рука висела на перевязи. Однако он крепко и прямо держался в седле и гордо вступил в Константину при свете факелов гарнизона, вышедшего навстречу своим товарищам и братьям по оружию.

— Смотрите! — сказали несколько молодых офицеров. — Ведь это капитан Леон; уже в десятый раз он возвращается в таком виде.

— Если этого юношу не убьют, — сказал старый майор, — он непременно будет маршалом Франции: он храбр, образован и воспитан.

— В четыре года он сделался капитаном, — прибавил третий офицер, присутствовавший при встрече эскадрона стрелков.

— Не пройдет года, — заметил чей-то голос, — как он будет командиром.

Офицеры повернулись и заметили бригадного генерала, который слыл в армии за всеведущего по части всякого рода веяний в канцеляриях военного министерства.

Позади генерала находился человек, который должен был представить ему рапорт. Это был старик в голубом, застегнутом на все пуговицы мундире, с красной ленточкой в петлице и с длинными седыми усами, свидетельствовавшими о том, что он принадлежал к старой армии. Это был Иов, которого молодой капитан тотчас же заметил и к которому бросился с объятиями. Иов подал сыну полковника письмо с траурной каймой, в письме заключалось извещение о смерти лорда Г., последовавшей в Италии от паралича сердца.

К письму были приложены записка и завещание, сделанное ирландским пэром за несколько дней до смерти. По завещанию все громадное состояние лорда Г. переходило, в равных долях, к его вдове, леди Г., и к капитану Арману Леону.

Содержание записки было следующее:

«Мой молодой друг.

Фульмен любила вас, и мне кажется, что теперь и вы любите ее.

Но Фульмен более не существует, вместо нее есть леди Г., и в то время, как вы будете читать эти строки, она будет нуждаться в защитнике.

Не откажите в этом вашему замогильному другу.

Покойный лорд Г.».

Истый сын Альбиона, знавший цену эксцентричности, первый муж Фульмен, закончил замогильной шуткой письмо, которое должно послужить развязкой нашего романа.

--">