Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2

сознание. Должно быть, меня снесли вниз, уложили в фиакр и привезли домой. Вот все, что я помню.

Филипп высчитал время и понял, что сестру привезли с улицы Экюри-дю-Лувр прямо на улицу Кок-Эрон, так же как раньше она была доставлена с площади Людовика XV на улицу Экюри-дю-Лувр. С нежностью взяв ее за руку, он радостно произнес:

– Благодарю тебя, сестричка, благодарю! Все расчеты совпадают с моими. Я пойду к маркизе де Савиньи и поблагодарю ее. Позволь задать тебе один второстепенный вопрос.

– Пожалуйста.

– Постарайся вспомнить, не видела ли ты в толпе знакомое лицо?

– Я? Нет.

– Жильбера?

– Да, в самом деле, – проговорила Андре, напрягая память. – Да, в тот момент, когда нас с тобой разъединили, он был от меня в нескольких шагах.

– Она меня видела, – прошептал Жильбер.

– Дело в том, Андре, что когда я искал тебя, я нашел бедного парня.

– Среди мертвых? – спросила Андре с оттенком любопытства, которое существа высшего порядка проявляют к низшим.

– Нет, он был только ранен; его спасли, и я надеюсь, что он поправится.

– Прекрасно, – заметила Андре. – А что с ним было?

– У него была раздавлена грудь.

– Да, да, об твою, Андре, – прошептал Жильбер.

– Однако во всем этом есть нечто странное, вот почему я говорю об этом мальчике. Я нашел в его напрягшейся от боли руке клочок твоего платья.

– Это действительно странно.

– Ты его не видела в последнюю минуту?

– В последнюю минуту, Филипп, я видела столько страшных лиц, искаженных ужасом и страданием, столько эгоизма, любви, жалости, алчности, цинизма, что мне кажется, будто я целый год прожила в аду; среди всех этих лиц, промелькнувших перед моими глазами, я, вполне возможно, видела и Жильбера, но совсем этого не помню.

– Откуда же в его руке взялся клочок от твоего платья? Ведь он – от твоего платья, дорогая Андре, я выяснил это у Николь…

– И ты ей сказал, откуда у тебя этот клочок? – спросила Андре: ей вспомнилось объяснение с камеристкой по поводу Жильбера в Таверне.

– Да нет! Итак, этот клочок был у него в руке. Как ты это можешь объяснить?

– Боже мой, нет ничего проще, – спокойно проговорила Андре в то время, как у Жильбера сильно билось сердце. – Если он был рядом со мной в ту самую минуту, как меня стала приподнимать, если можно так выразиться, сила взгляда того господина, мальчик, вероятно, уцепился за меня, чтобы вместе со мной воспользоваться помощью подобно тому, как утопающий хватается за пловца.

– Как низко истолкована моя преданность! – презрительно прошептал Жильбер в ответ на высказанное девушкой соображение. – Как дурно думают о нас, простых людях, эти благородные! Господин Руссо прав: мы лучше их, наше сердце благороднее, а рука – крепче.

Только он хотел прислушаться к разговору Андре с братом, как вдруг услыхал позади себя шаги.

– Господи! В передней кто-то есть! – прошептал он. Он услыхал, что кто-то идет по коридору, и ринулся в туалетную комнату, задернув за собой портьеру.

– А что, дурочка-Николь здесь? – заговорил барон де Таверне; задев Жильбера фалдами сюртука, он вошел в комнату дочери.

– Она, наверное, в саду, – отвечала Андре со спокойствием, свидетельствовавшим о том, что она не подозревала о присутствии постороннего. – Добрый вечер, отец!

Филипп почтительно поднялся, барон махнул ему рукой в знак того, что тот может оставаться на прежнем месте, и, подвинув кресло, сел рядом с детьми.

– Ах, детки, от улицы Кок-Эрон далеко до Версаля, особенно если ехать туда не в прекрасной дворцовой карете, а в таратайке, запряженной одной-единственной лошадью! Однако я в конце концов увиделся с ее высочеством.

– Так вы приехали из Версаля, отец?

– Да, принцесса любезно пригласила меня к себе, как только узнала, что произошло с моей дочерью.

– Андре чувствует себя гораздо лучше, отец, – заметил Филипп.

– Мне это известно, и я об этом сообщил ее высочеству. Принцесса обещала мне, что, как только твоя сестра окончательно поправится, ее высочество призовет ее к себе в малый Трианон; она выбрала его своей резиденцией и теперь устраивает там все по своему усмотрению.

– Я буду жить при дворе? – робко спросила Андре.

– Это нельзя назвать двором, дочь моя: ее высочество не любит светскую жизнь; дофин тоже терпеть не может блеск и шум. В Трианоне вас ожидает жизнь в тесном семейном кругу. Правда, судя по тому, что мне известно о характере ее высочества, маленькие семейные советы похожи на заседания --">