Луи Анри Буссенар - История поросенка, умершего не от оспы

очевидно, напомнило ему его собственный родной кров, откуда его бесцеремонно забрал пруссак-победитель, поросенок умиленно захрюкал. Затем, без дальнейших размышлений, не сомневаясь в том, что ему не откажут в гостеприимстве как «жертве войны», он, прихрамывая, пробежал по куче навоза и решительно вошел в дверь.

Как свидетельствовала ветка можжевельника на крыше дома, это был покосившийся на одну, а вернее, на обе стороны кабачок, где дорожные рабочие, возчики и охотники могли пропустить по стаканчику белого вина, от которого немилосердно дерет горло и на глазах выступают слезы.

Огорченная видом кровоточащих ран на спине и боках беглеца, добрая женщина воскликнула:

— Боже мой! И за что же они так тебя изуродовали, бедняга? Мишель! Подойди-ка сюда, муженек, ведь он потянет на добрых восемьдесят кило!

В этот момент франтирёры, разгоряченные боем, вбежали в низкое помещение кабачка.

— Эй, хозяйка! — обращается к женщине один из них, совсем еще юный, безусый восемнадцатилетний паренек. — Подай нам белого вина и три стакана!

— И еще нож, чтоб зарезать поросенка! — добавляет второй франтирёр.

— И сковороду, чтоб собрать кровь! — произносит третий.

— Что же! Раз так надо, я согласна, — говорит старуха. — Но что мы за это получим?

— Три кровяных колбасы и окорок… Сойдет?

— Ладно.

Поросенок сменил хозяина, но его постигла все та же печальная участь. Один из франтирёров, имевший кой-какие навыки в ремесле мясника, грубо валит поросенка на пол и по рукоятку вонзает ему в горло нож, в то время как его однополчане и папаша Мишель крепко держат животное.

Мамаша Мишель, бесстрастная как индианка, подставляет к горлу свиньи сковороду, быстро наполняющуюся пенистой кровью.

Пронзительный визг жертвы постепенно переходит в хрип агонии…

Судорожные подергивания прекращаются, драма закончена, судьба поросенка свершилась.

— Вот и прекрасно! — Произносит новоявленный колбасник. — Мы начистим сколько надо лука, поставим варить колбасы, а ночью придем за всем этим.

— Ну и повезло же нашей роте!

— Пруссаки! Папа, пруссаки совсем близко! — кричит маленький сын папаши Мишеля, роняя вязанку хвороста, которую принес со двора.

— Тысяча чертей! — восклицает «колбасник». — Вот что значит стрелять в людей, а не в лошадей. Раненый пруссак поднял тревогу, и теперь на нас насядет целый эскадрон.

— Где пруссаки?

— В Сен-Огюстене.

— В трех километрах!.. Через десять минут они будут здесь — и тогда пропал наш поросенок!

— Это мы еще посмотрим! — бросает безусый паренек.

— И так все ясно! Я не хочу, чтоб меня расстреляли… Пора уходить!

— Ты глуп, хоть на войне и не новичок! Я все устрою… Увидите. Мы обведем пруссаков вокруг пальца! Папаша Мишель! Дайте нам две рубахи, две пары штанов, две блузы… и две пары сабо^[2] или что попадется из обуви. А вы мигом переодевайтесь в эти шмотки.

Третий франтирёр и «колбасник» быстро раздеваются, в то время как папаша Мишель приносит затребованные вещи.

Паренек снимает с кровати перину, кладет на матрац форменную одежду, винтовки, снаряжение и прикрывает все одеялами.

Его товарищи надевают обноски папаши Мишеля.

Все происходит с исключительной быстротой.

Паренек обвязывает тряпкой перерезанное горло поросенка, обхватывает тушу руками и говорит:

— Ну-ка, братцы! Помогите уложить его в кровать… Прекрасно… Теперь тяните его за ноги, выпрямите их… Натяните на голову по самую шею домашний колпак… Накройте его чистой белой простыней… А теперь дайте мне свечу, тарелку, ветку самшита, ивы или акации… что хотите.

С самым невозмутимым видом, абсолютно хладнокровно паренек зажигает свечу, наливает в тарелку воду, кладет в нее зеленую ветку и расставляет все на столике у изголовья кровати, где смутно и зловеще вырисовывается накрытая простыней туша свиньи.

— Возьмите теперь какие-нибудь кувалды, отправляйтесь с папашей Мишелем в карьер и начинайте дробить камни.

— А ты?

— Не беспокойтесь, я знаю, что делать. Да заберите с собой сковороду с поросячьей кровью.

Издали уже доносится конский топот. Через пять минут эскадрон пруссаков доскачет до кабачка.

— Теперь, мамаша Мишель, дело за нами! — говорит юный франтирёр с прежним поразительным хладнокровием. — Быстро дайте мне юбку, передник, кофту и ваш праздничный чепец… Я — Виктория… ваша дочь… Мы будем горько --">