Марина Николаевна Александрова (Романова Марина) - Знахарь

и буду сюда душой рваться, а потом горевать.

— Да ты сильно-то не переживай! — хлопнул его по плечу Павел и вышел.

Павел понимал, как трудно терять единственного родного человека. Ведь с самого малолетства Филипп на руках деда вырос. После того как его родители умерли от какой-то болезни, стал дед сам лекарить и внука больного на ноги поставил. Вот Филипп и стал единственным наследником небогатого Игната.

Глаша после смерти своей сестры так и не стала ближе к отцу, не могла забыть, что по его вине умерла их матушка. Не повез он ее тогда к повитухе, решил сам роды принять у жены своей, что была беременна третьим ребенком. И мальчик новорожденный, и мать умерли тогда. Остались Глаша и Геля на руках стареющего Игната.

Тогда жизнь повернулась к ним черной стороной. Еще отец деда завещал своему сыну наследовать фамильное умение — лечить от всякой хвори людей, но Игнат отказался от этого, предпочтя знахарству военную службу. Из-за этого подзабыл он, чему учил его отец, и не смог спасти свою жену, мать Глаши и Гели, а потом и дочь свою, Гелю, матушку Филиппа, тоже от смерти не уберег. И опять оттого, что не усердствовал в своем предназначении, не слушал советов отца своего, хотя знаков ему было в жизни немало.

Только после смерти Гели и болезни Филиппа дед Игнатий вернулся к знахарству, обучился всему не хуже, чем монах в обители своей.

Об отце Филиппа не знал никто. Кто он был? Как звали? Никому Геля открыться не могла, с кем согрешила и кто отцом Филиппа стал. Даже перед смертью тайны своей не раскрыла никому, как ни просил ее отец. А сестре, похоже, шепнула, но клятву взяла с нее страшную. Да и никто об их последнем разговоре не ведал.

— Не было с рождения, не надо и теперь! — только и говорила она. И перед самым отходом из мира завещала сыну цепочку золотую в память то ли о себе, то ли об отце.

— Передайте ему это… может, когда-нибудь... — и все. Откинула голову, и кровь пошла горлом, после чего и умерла.

На могиле своей дочери поклялся Игнат, что сделает из внука достойного человека и поможет Филиппу избежать тех ошибок, какие сам когда-то совершил. С самого нежного возраста внука Игнатий учил его знахарству и перед смертью завещал всю жизнь положить на благо и здоровье людей.

— Ты не ленись, а смотри и будь начеку! Всякое может статься, а ты и не поможешь! Какой же ты тогда лекарь? Тем более, что наследственное это! Не позорь дело наше и умение, — наставлял дед внука, но Филипп считал, что дед будет вечно, а умение придет со временем, и потому не слишком усердствовал в учении.

— Я буду таким, как и ты, дед! — отвечал ему Филипп и убегал с ребятишками на речку.

Перед смертью дед подарил внуку колечко:

— Этот перстень — наш оберег родовой. Всем он помогает, только сила его передается по мужской линии рода. Коли будешь усердствовать и людям добро нести, станешь богатым и сильным, а коли зло творить начнешь — не простит тебя Господь — и настигнет проклятие, заключенное в камне самим дьяволом.

— Ух ты! Правда? — удивился внук. Конечно, он и раньше слышал от деда истории, связанные с этим кольцом, но не думал, что скоро сам станет им владеть.

Дед торжественно передал перстень внуку и через несколько дней умер. Вспомнил Филипп слова дедовы и посмотрел на колечко.

— Права тетка, люди на меня с надеждою глядят! Не посрамлю память деда! — поклялся Филипп. Пришел на память больной, который жил в доме у них, когда Филипп был еще мальчишкой. То был блаженный Фома Рябчиков тридцати лет. Дома намучились с ним из-за его чудачеств и прислали к деду на лечение, хорошие деньги заплатив, но дед сразу сказал, что не станет Фома нормальным.

— Это с кровью приходит, со смертью и уйдет, — сказал тогда Игнатий отцу Фомы, а маленький Филипп внимательно слушал их. Ему очень нравился Фома. Он ведь был, как маленький. Играл с ребятишками, дразнился, кусался и плакал, и Филиппу очень не хотелось, чтобы его забрали. Вскоре он умер, и в тот же день дед Игнатий видел сон.

— Филипп, подойди-ка ко мне, — попросил дед, — может, забуду я, а может, помру, не успею сказать, а тебе надо бы это знать. Мне вчера Фома снился, много всякого рассказал и о тебе не забыл. Говорит, проси Филиппа об отверженных обществом не забывать и к их словам прислушиваться. Спасет-де он дорогого человека, коли послушается! Вот! Я-то, конечно, в эти сказки не верю, но просьбу покойника передать надобно. Это святое!

Внук только изогнул бровь в --">