Мария Юрьевна Чепурина - Свиток Всевластия

господином.

Гостей на этом званом обеде действительно было немного – всего трое, кроме де Лоне и д’Эрикура. Двое из них оказались чудовищно грязными и оборванными господами в вытертых штанах, стоптанных башмаках, дырявых фраках и без шейных платков. Одному, низкорослому и все еще сохранившему, несмотря на тяготы заключения и голодный блеск в глазах, порядочную упитанность, на вид было лет сорок пять. Второму, костлявому, – лет шестьдесят. Третий сотрапезник, человек неопределенного возраста и неопределенного сословия, облаченный в персидский халат и турецкие тапочки, понравился д’Эрикуру больше всего.

– Позвольте представиться, господа! – произнес он, усаживаясь за стол и приглашая других последовать его примеру. – Мари-Жан-Луи-Анж Лижере де Сен-Жак де Вилькроз де Тремуй, виконт д’Эрикур. С кем имею честь?

– После всех ваших титулов, сударь, мне даже стыдно называть свое имя, – заметил тощий господин, уже расправившийся с бульоном и протянувший руку к перепелам. – Франсуа Феру, к вашим услугам.

– Люсьен Помье, – деловито представился упитанный заключенный, на чьей щеке красовалась огромная бородавка. – Писатель. Философ. Поэт. Драматург.

– Вот как! – обрадовался виконт. – Оказывается, среди нас есть гражданин Литературной республики! Держу пари, что вас упекли в этот застенок за некое смелое произведение!

– Так и было, сударь! – в этой фразе литератора слышались не раскаяние и сожаление, а гордость и даже некоторая бравада.

– Вы написали что-нибудь философское?

– Именно.

– О, понимаю! Нечто нелицеприятное касательно нашего правительства? Или рассуждение о деспотизме? Может быть, даже проект обустройства нового общества?

– Что-то вроде того. Произведение называется «Развратная королева, или Тайны версальских альковов».

– Уверен, что книга отменная! – Виконт повернулся к молчавшему до сих пор человеку в халате: – А ваше имя, сударь, мы могли бы узнать?

– Вряд ли оно вам о чем-нибудь скажет… – отрешенно произнес тот, ненадолго отвлекшись от спаржи (д’Эрикур обратил внимание на иностранный акцент). – Кроме того, я менял его столько раз… В реестре господина де Лоне я значусь как Кавальон. Хотя при рождении получил фамилию Ходецкий.

– Вы поляк?

– Скорее, гражданин мира.

– И все же по рождению?..

– Вы правы, я поляк.

– Судя по вашему костюму, – заметил Помье, азартно жуя бедрышко каплуна, – я сразу догадался, что вы с Востока.

Что касается д’Эрикура, то он, узнав о славянском происхождении товарища по несчастью, проникся к нему теплыми чувствами: последнее время представители диких, не испорченных цивилизацией народов были в моде у парижской публики. Что уж говорить о его прелестном космополитизме!

– В будущем национальные и политические границы не будут играть роли, – бросил Ходецкий. – Они уже почти потеряли свое значение. А после того, как человечеством будет принят изобретенный мною всемирный язык…

– Как? Вы – изобретатель целого языка?

– Равно как и нового, оригинального и разумного способа записи музыки, проекта всеобщего мира, универсального способа обогащения для добродетельных государей и алхимического рецепта получения золота из флогистона.

– Я не могу даже вообразить, какие причины могли послужить к тому, чтобы столь талантливый и просвещенный человек попал в столь неприятное место! – воскликнул виконт.

– Недоброжелатели есть у всех…

– Интриги королевских приближенных? Соперничество? Зависть?

– Вообще-то, господин Кавальон помещен в Бастилию за долги, – заметил де Лоне.

– Какое значение имеют формальные предлоги для заключения человека?! – бросил поляк перед тем, как сосредоточиться на картофеле.

– Мой батюшка не озаботился даже предлогом! – ухмыльнулся виконт. – Он раздобыл тайное письмо за королевской печатью и вписал туда мое имя, считая, что пребывание в тюрьме пойдет его сыну на пользу! Старшее поколение невероятно отстало от жизни, господа! Невинная связь с женой одного барона показалась отцу достаточным основанием для того, чтобы взяться за мое «воспитание», ха-ха-ха! А что привело сюда вас, Феру?

– После всех ваших историй, господа… – Феру одновременно наливал себе вина, жевал пирог и тянулся за каплуном. – После всех ваших историй мне даже стыдно рассказывать о себе. Боюсь, что моя биография… ммм, превосходный пирог!.. моя биография самая прозаическая. Я украл лошадь.

– Причина всякого --">