Максимилиан Шеер - Путешествие по арабским странам

глаза от солнца ладонью, он смотрел в долину и по-английски кричал гиду, стоявшему немного ниже:

— Я не вижу сфинкса.

На этот раз гид вежливо, но холодно ответил:

— Может быть, вы пожертвуете еще пятью минутами, сэр? Мы можем к нему подъехать.

— Тогда поехали! — воскликнул турист.

Пока он спускался, гид, не теряя времени, попытался расширить свою клиентуру.

— Идите сюда, сэр, — крикнул он Петеру, — вы можете поехать с нами!

Петер отказался. Автомобиль снова проехал мимо него по направлению к бесформенным грудам камней, которые лишь вблизи принимали определенные очертания. В долине турист в последний раз проворно и ловко нацелился фотообъективом на сфинкса, быстро юркнул в машину и исчез окончательно.

Так вот он какой, знаменитый загадочный сфинкс, известный по многим изображениям. В отличие от пирамид он поднимается не над песком, а над уложенными вокруг него каменными глыбами, стенами, узкими каменными переходами… С трех сторон он окружен как бы высоким поясом стен и песчаных насыпей. Вытянутые передние лапы покоящегося льва очень длинны и похожи на балки с когтями. Туловище кажется огромным, не трудно поверить, что оно вытянулось на семьдесят три с половиной метра, как читал Петер. Над могучим телом животного возвышается человеческое лицо. Верно ли, что в сфинксе символически воплощены сила зверя и дух человека?

Петер постоял перед сфинксом, обошел вокруг, оглядел его со всех сторон. Он, конечно, вырублен из одной скалы. Арабы называют сфинкса «отцом ужаса», но Петеру он не казался страшным. Фигура выглядела удивительно живой. Тело напряженное, словно пружинящее, даже в покое. От каждого мускула исходит огромная, — спокойная сила. Черты лица сфинкса будто меняются в зависимости от того, с какой стороны его рассматривает наблюдатель.

Когда час назад Петеру повстречались две египтянки, ему показалось, что одна из них похожа на сфинкса. Как и у него, ее обрамленное черным лицо было широким и строгим, сдержанным и гордым, непроницаемым и загадочным. «Шагающий сфинкс с корзиной на голове», — подумал он тогда и улыбнулся.

Он стоял перед произведением искусства, которое привлекало и еще будет привлекать к себе взоры многих поколений, и впечатление сходства не покидало его. Но вот он подошел ближе и внимательнее вгляделся в сфинкса. Женское лицо вдруг преобразилось. Щеки округлились, черты лица помолодели, глаза стали смелыми, и внезапно обнаружилось, что перед ним лицо молодого красивого мужчины.

«Возможно, — подумал Петер, — что впечатление загадочности, производимое скульптурой, создается этой мнимой изменчивостью лица. Возможно также, что этого впечатления как раз и добивался скульптор. Отсутствие носа — ранее его длина равнялась среднему росту человека, теперь же от него сохранилось лишь основание — несомненно смягчило первоначальную резкость черт лица. Несомненно также, что при первом взгляде на фигуру впечатление женского лица создавалось головным убором. Несомненно, наконец, что первоначально сфинкс был мужского рода, а не женского^[5]. Вполне правдоподобно поэтому предположить, что скульптор сам служил себе моделью при создании сфинкса и наградил бога Солнца Ра, которому посвятил свое творение, собственными чертами».

«Страж могил» — его лицо обращено к восходящему солнцу — сейчас был озарен светом. В нем не было ничего страшного, решительно ничего. Но если египтяне сами называли его «отцом ужаса», то, вероятно, в сфинксе они видели не соединение силы с духом, а какой-то иной символ. Возможно, он казался им человеком или фараоном, способным проявлять жестокость хищного зверя.

Когда Петер поднимался вверх по холму, стало уже совсем жарко. Со стороны пустыни навстречу ему к пирамиде Хеопса степенной походкой шел высокий и стройный человек с горделивой осанкой, одетый в галабию из золотистой парчи. На пересечении тропинок они встретились. Лицо египтянина, которому могло быть около шестидесяти лет, соответствовало его благородной осанке. Строгие черты лица, очки в тонкой золотой оправе, короткая с проседью щетина, умные глаза — все это придавало ему вид ученого, который, не побрившись, от правился на утреннюю прогулку.

Он любезно поздоровался, осведомился о намерениях иностранца, предложил свою помощь.

— Я — шеф гидов, — сказал он с достоинством по меньшей мере известного археолога.