Юрий Борисович Симченко - Зимний маршрут по Гыдану

приходится слышать о необычайной способности тундровиков ориентироваться в своей холодной, однообразной земле в любую погоду. Это неправильно. Не все тундровые жители являются выдающимися штурманами. Сами ненцы делят людей на тех, кто «землю-знает», и тех, у кого «землю видеть ума нет». Чтобы свободно ездить по тундре, надо прежде всего обладать огромной памятью и особым чутьем. Топографы могут объяснить это лучше меня — способность запоминать рельеф и представлять мысленно места, которые сам не видел, но слыхал о них. Квалифицированный геодезист, увидев только фрагмент рельефа, может довольно точно реконструировать остальную часть, руководствуясь знанием закономерностей строения поверхности нашей планеты. Точно так же отдельные талантливые каюры по небольшой детали подробнейшим образом воображают ту часть пути, которая следует за ней и которую предстоит преодолеть. Истинный проводник, который в обычной жизни водит своих оленей по определенному маршруту, водит всех людей своего стойбища, — обычно или сам бывал в этих местах, или подробно расспрашивал о них знатоков. Для него нет ночи, плохой погоды и всего прочего, что заставляет сбиваться с пути бесталанных. Воображение его всемогуще. Но таких людей очень мало. Я расспросил пятьдесят человек о их способности ориентироваться. Спрашивал по определенной методе. Грубо ее можно свести к двум позициям: оценка собственных возможностей и мнение других людей о способностях этого человека. Картина получилась поразительная. Абсолютно надежными проводниками оказались только восемь процентов мужчин. Средние способности признавались приблизительно за десятью процентами. Итого восемнадцать процентов штурманов, которые заслуживают доверия. Остальные — ведомые.

Как в тундре «кружат» — сбиваются с пути, — рассказывают многие. Из-за этого «кружанья» и погибают те, которым не повезло с каюром. Гибнут всегда нелепо. И в этой нелепости есть своя закономерность, неумолимая северная закономерность: Север сам себе делает жертвоприношения.

Блеклый, пасмурный день быстро уходил, уступая место ночи. Впереди шел опять Юси. Старик понуждал свою четверку хореем, беспрестанно посвистывая. Сзади стадо поджимали мы с Поду. Поду охрип от беспрестанного крика. Он отрывисто выкрикивал «а-а» и заканчивал каким-то рычанием. Так пастухи гоняют оленей. Собачки были спущены и работали на совесть. Они то и дело подавали голос, кидаясь за отдельными бегунами, отрывавшимися от своих сородичей. Временами собачки подбегали к нарте хозяина, вскакивали задними лапами на полоз, а передние клали на сиденье и некоторое время ехали так — отдыхали. Темп был задан быстрый. Было ясно, что пастухи хотят до полной темноты пригнать оленей на хорошее место, где можно дать им попастись. Стадо рысило плотной массой. Сзади оно казалось темным сгустком, над которым раскачивался корявый тальник — рога. Как привидения в стаде, бежали белые олени. Казалось, на фоне темных оленьих тел фантастически вырезан силуэт оленя-невидимки. Пятнистые животные выглядели еще более нереально. На белом, сливающемся со снегом поле проступала вдруг одна оленья голова, одна нога или часть тела.

Моя упряжка шла без понуканий. Я только иногда трогал хореем нерадивого. Да и то только для того, чтобы подровнять своих рогачей. Если олень резко выскакивал вперед, то тут же доставалось художнику, который сидел на нарте Поду. Ретивый зверь влеплял ему рогами по капюшону. Я старался пускать упряжку плавно, чтобы поберечь Емельяныча.

Старики гнали вовсю. Обычно проедешь час — передышка. Хореи кидают на снег, каюры встают с нарт, закуривают, бросают друг другу односложные реплики. Сейчас шли без остановок. Бег, бег, в одном усыпляющем ритме, олений храп, шорох снега и скрип полозьев.

Впереди, сквозь морок затемнели холмы. Тальник пробивался из глубокого снега и вырисовывал причудливый абрис. Стадо шло прямо на холмы. Передняя упряжка наткнулась с разбегу на крутой подъем. Юси соскочил с нарты и послал передового вверх. Тот запрыгал, провалился в снег с головой. Упряжка отчаянно взбиралась все выше и выше. Юси совершенно легко бежал рядом, не проваливаясь. Стадо двумя потоками шло мимо его упряжки. Олени карабкались, проваливаясь и оскользаясь. Они оказались на вершине раньше, чем Юси успел ее достичь.

Дошла очередь и до нас. Спрыгнул со своей нарты Поду, слез и я. Поду также непонятным --">