Борис Александрович Калягин , Владимир Александрович Скосырев - Бенгальский дневник

торгово-промышленная буржуазия, переведшая капиталы из Индии. «Именно тогда, когда Лондон подверг хирургической операции свою бывшую колонию, были посеяны горькие семена конфликта, завершившегося в конце концов распадом единого Пакистана», — замечает английский публицист Дэвид Лошак, долгое время работавший в Азии в качестве корреспондента британских газет.

Из материалов пакистанской печати и подсчетов экономистов известно, что при режиме военной диктатуры две трети всей промышленности и четыре пятых всего банковского дела в стране принадлежали 22 западнопакистанским монополистическим семействам (Адамджи, Сайголы, Валика, Харуны, Хабибы и др.). Обогащению магнатов большого бизнеса, сконцентрировавших в своих руках экономическую власть, способствовала эксплуатация природных и людских ресурсов Восточной Бенгалии.

Западнопакистанские монополии превратили ее в рынок сбыта своих товаров — текстиля довольно низкого качества и других фабричных изделий. Восточную провинцию ущемляли при распределении государственных ассигнований. На нее приходилось 55 процентов населения Пакистана, и она благодаря экспорту джута и чая приносила государству две трети всех поступлений в иностранной валюте, однако здесь в 50-х годах расходовалось лишь от 20 до 26 процентов всех средств, выделенных центральным правительством на экономическое развитие, а в 60-х годах — от 32 до 36 процентов. Сюда направлялось менее трети импорта и менее четверти ассигнований, полученных в виде иностранной помощи. В результате неуклонно возрастал разрыв в уровне доходов на душу населения между двумя частями: страны. В 1959/60 году он составлял 32 процента, а через десять лет — уже 61.

Огромных размеров на востоке достигла безработица, особенно среди молодежи, окончившей колледжи. Резкое недовольство бенгальцев вызывала дискриминация при приеме на службу в государственный аппарат и армию. Наконец, источником непрекращавшихся трений между центральными властями и бенгальским населением стала проблема государственного языка. Им был объявлен урду, которым в восточной провинции владело не более 2 процентов жителей. Такое решение уже в первые месяцы существования Пакистана вызвало массовые демонстрации протеста. Лишь в 1954 году, когда правительство убедилось в том, что ни тюрьмы, ни пули не способны помешать бенгальцам бороться за языковое равноправие, бенгали был признан вторым официальным языком. Однако и после 1954 года в связи с тем, что многие руководящие посты в промышленности, торговле и на транспорте занимали западнопакистанцы и переселенцы из Индии, говорившие на урду, языковой вопрос оставался чрезвычайно острым.

Факты дискриминации бенгальцев были столь вопиющими, что о них вынуждены были заговорить даже в Исламабаде. «С моей точки зрения, недовольство их (бенгальцев. — Авт.) нынешним положением дел вполне объяснимо», — заявил летом 1969 года президент Яхья Хан. Тем не менее реформы, необходимость которых, казалась, ни у кого не вызывала сомнения, не проводились: стоявшие у власти представители крупной торгово-промышленной буржуазии, помещиков и военной бюрократии препятствовали их осуществлению. Движение бенгальцев за национальное равноправие продолжало разрастаться. Одновременно в обеих частях страны широкий размах приняли выступления народных масс за отмену режима военной диктатуры, демократизацию общественной жизни и выход из проимпериалистических агрессивных блоков СЕАТО и СЕНТО.

В конце 60-х годов национальным лидером бенгальцев становится Шейх Муджибур Рахман. Он родился 22 марта 1920 года в Восточной Бенгалии в семье мелкого землевладельца, окончил исламский колледж в Калькутте и учился в университете в Дакке. Еще в студенческие годы Муджибур Рахман был одним из организаторов демонстраций, проходивших под лозунгом признания бенгали официальным языком. В 1949 году его избрали секретарем вновь созданной партии Народная лига, выступившей за автономию Восточной Бенгалии. Он в то время находился в тюрьме, куда попал за оппозиционную пакистанскому правительству деятельность. В дальнейшем его не раз подвергали аресту — он провел в заключении в общей сложности около одиннадцати лет. Но это не сломило его. Он написал свой знаменитый памфлет «Наше право на жизнь», в котором впервые была сформулирована программа борьбы за региональную автономию.

Эта программа, впоследствии легшая в основу --">