Ганс Шомбургк - Дикая Африка

напряженно прислушивались; оба волновались, и разговор не клеился. Даже треск уголька в костре заставлял вздрагивать – чудилось, что это хрустнула ветка под тяжестью серого исполина. Но вот наконец явственный топот босых ног по тропинке, и до нас донесся шепот:

– Бвана, можно идти.

Мы схватили винтовки и, соблюдая полную тишину, двинулись за проводником. Все вокруг – рощи, сжатые поля, пустые хижины – казалось призрачным и нереальным в свете луны; расстояния искажались, и это внушало дополнительные опасения.

Вскоре мы вышли в высокую траву; длинные узкие листья смыкались над головой, закрывая звезды. Видимость не превышала метра, и у всех была одна и та же мысль: что будет, если стебли внезапно раздвинутся и прямо перед нами встанет огромный противник, готовый к бою? Не один я вздохнул с облегчением, выйдя на открытое пространство.

Мы остановились возле маленькой брошенной деревушки на краю поля. Через несколько минут со стороны травяных зарослей донесся мерный, негромкий шорох – это шли слоны, но мы их не видели. Животные так и не показались – то ли почуяли людей, то ли отправились пастись в другое место. Тихо ругаясь, мы вернулись в свою рощу и одетые улеглись на кроватях.

– Ну, сегодня они уже не придут, – со вздохом заметил Энгель, на что я ответил:

– Иншаллах![6] – и вскоре заснул.

Около полуночи меня разбудили взволнованные приглушенные голоса; я уловил неоднократно повторявшееся слово "тембо". Так и есть – слоны появились вновь, теперь с другой стороны, и уже занялись бананами. Сообщение принес гонец со сторожевого поста в соседней роще. Протирая глаза, мы поспешили за ним. К счастью, в этот раз путь шел по открытой местности. Приблизившись к плантациям, мы остановились. Вокруг было тихо. Подозвав двух местных жителей, знавших тут каждую кочку, я велел им обойти рощу чтобы проверить, не ушли ли слоны. Крадучись, люди пошли вперед и скоро исчезли в тени деревьев.

Поднимался свежий ночной ветерок, и мы начали мерзнуть, да и усталость брала свое. Было уже ясно, что животные успели уйти дальше. Когда на другом конце поля на миг послышался шорох сухих кукурузных стеблей, я шепнул Энгелю, что наши разведчики возвращаются несолоно хлебавши.

И в тот же миг – я с трудом верил своим глазам, таким невероятным и захватывающим оказалось это зрелище – на серебристом фоне жнивья возник огромный черный силуэт. Лунный свет струился по длинным изогнутым бивням. Один за другим, бесшумно, как призраки, шли за вожаком по полю еще четыре слона. Они направлялись к нам.

Мы кинулись в сторону и укрылись за покосившейся плетеной изгородью, где и притаились, стараясь не издавать ни звука. Одним движением хобота слон мог бы смести наше хлипкое прикрытие и нас вместе с ним.

Дойдя до места, где мы только что были, слоны остановились, почувствовав запах людей. Мы сидели в десяти метрах со вскинутыми ружьями, но я не хотел стрелять, поскольку животные стояли слишком тесной группой, и большой слон был закрыт от меня другим, поменьше. Но вот вожак сделал шаг вперед, и в ночной тишине прогремели два выстрела. Слоны повернулись и отступили в тень, скрывшись между бананами. Прошла томительно напряженная минута. Я думал, что раненный вожак собирает силы для атаки и сейчас старается поточнее определить наше местонахождение. Однако я ошибся. Старый самец пересек рощу и вновь вышел на поле; вновь на фоне неправдоподобно огромного черного тела сверкнули в лунном свете белые бивни. Мы опять дали залп, и слон, по-прежнему безмолвно(беззвучно), опустился на землю и больше не шевелился.

Так я убил своего последнего слона в Восточной Африке. Это произошло ночью 1 октября 1909г., в 12 часов 40 минут.

Мы провели в Ифакаре еще несколько дней – не хотелось расставаться с этим краем, "текущим молоком и медом" без всякого преувеличения. Давно мы так не роскошествовали. Здесь было все: бананы и ананасы, папайи и гуайявы, гранаты, апельсины и кокосовые орехи. Стоило лишь протянуть руку, чтобы сорвать приглянувшийся плод. А воды Уланги изобиловали рыбой, и для многих жителей рыболовство издавна было основным источником существования. Каждый день нам приносили "мбереге" – большущую серебристую рыбину, похожую на карпа, с удивительно тонким и нежным вкусом.

Все же надо было возвращаться на побережье, и мы пошли, не торопясь, по течению реки. Стада антилоп по-прежнему бродили по берегам, а за травоядными следовали хищники.

На Уланге я убил --">