Юн Евер - Мороз-ювелир

замороженные микроскопические существа, которым предстоит оттаять и пробудиться на несколько дней или даже часов, когда столбик градусника, понатужившись, с трудом поднимется чуть выше нуля. Впрочем, если бы мы и знали об этом, такое соседство вряд ли бы скрасило наше одиночество.

В день праздника, в 4.50 утра, нас разбудил салют. Взорвался вытяжной клапан нефтяной печурки (снег забил трубу), грохот получился великолепный. Мы загасили печь и продолжали спать.

Около 16 часов кривая барографа упала почти отвесно, в несколько минут скорость урагана возросла с 25 до 33 метров в секунду. Оркестр шпарил вовсю до 1.7.15, когда у нас на столе уже появился десерт. В этот миг давление так же внезапно поднялось на целых шесть миллибаров, ураган сменился лёгким ветерком. Приглушённая музыка нравилась нам гораздо больше.

Итак, праздник прошёл весьма бурно, однако больше всего запомнился следующий день. Да и как его забыть, когда у тебя на рукаве вдруг по-явилось одно из чудес света! Упало сверху — и лежит.

А впереди поджидают новые чудеса! Когда с южного плато на нас низвергается леденящее кровь высокое давление, изгоняя с неба косматые тучи, мороз являет взору ещё более замечательное зрелище. Небосвод ослепительно ясен, но крохотные частицы влаги в воздухе смерзаются в лёгкую мерцающую мглу. Морозная мгла мне, разумеется, давно знакома; но теперь наши трезвые учёные показали, что она состоит из микроскопических кристалликов льда — из ледяной пыли, частицы которой куда мельче видимых простым глазом снежных звёздочек.

Замёрзшая кристаллическая взвесь отражает свет солнца, луны или наших фонариков: в воздухе вспыхивает нежнейшее гало. Видишь то белые переливы, точно просвечивает фарфор, то холодные матовые спектры — радуги из замёрзшей росы.

Трое молодых учёных идут на охоту за кристаллами. Ловят их на смазанные жиром стеклянные пластинки, фотографируют под микроскопом — иначе не разглядишь. Охотничьи угодья — на крыше, а фотографируют в холодной пещере в снегу. Здесь — ледовая лаборатория. Достаточно дыхания или тепла от электрической лампочки чтобы кристаллы превратились в невесомую влагу. Но из проявителя извлекаются всё новые листки с узорами непостижимой красоты.

Какие законы, какие силы творят это множество различных орнаментов, столь тонких и столь совершенных, безукоризненно точных во всех своих пропорциях и столь хрупких?! Что ни говори: мороз — превосходный мастер, и дотошный, и с неистощимым воображением. К тому же щедр до расточительности.

Молодые исследователи увлекались, как могут увлекаться лишь охотники да коллекционеры. Они говорили о «дневном улове» фотографий. В конце концов у них скопились огромные пачки; все ювелирные мастерские мира не могли бы соперничать с этим собранием драгоценностей, хотя бы потому, что среди сотен экспонатов не было ни одного дубликата.

Есть же люди, которые, глядя на такие чудеса, способны оценивать их с точки зрения только чистой физики! Удивительно разнообразие душ человеческих! Находятся такие, что способны отрицать сказку и признают лишь сухое, конкретное исследование.

Но с рождением снежинки сказка не кончается: звёздочки, розетки, призмы, иголки и палочки — все они, коснувшись снежного покрова, исчезают. Теряют свою форму и образуют гораздо более грубые крупинки снега. Однако закон сохраняет свою силу, преобразование следует строгим правилам. Положите под микроскоп разрезанную крупинку, и вы увидите, что она сложена из кристаллов. Больших и малых, но обязательно в виде всё того же магического шестиугольника.

Вы углубляетесь в снеговой покров, наблюдаете дальнейшие стадии превращения. Крупные кристаллы вбирают в себя мелкие. Это уже не сверкающие драгоценности, но шестиугольник остаётся шестиугольником. Как бы ни возрастало давление, линии гексагона нерушимы.

Тончайшая чёткая организация как в воздушном слое свежего снега, так и в плотном, но пластичном теле фирна. Лишь в голубом льду стираются строгие очертания.

Гляциологи, вооружившись --">