Лоуренс Грин - Острова, не тронутые временем

краже груза.

— Признаю себя виновным, — с готовностью заявил нарушитель, — но как поступили бы вы на моем месте, если бы вам досталось сразу столько виски?

Первый в жизни бокал шампанского я поднял на острове в доме доктора. Перед первой мировой войной жизнь здесь была так дешева, что многие медицинские работники, получая семьдесят-восемьдесят фунтов в год (их обеспечивали жильем и бесплатным питанием), сумели скопить достаточно денег для того, чтобы жениться. Баранина стоила тогда пять пенсов за фунт, самая лучшая говядина — четыре с половиной пенса, а почки — пенни за штуку. К этому можно добавить даровую рыбу, диких кроликов, перепелов и куропаток. Виски продавались за пять шиллингов бутылка, кварта французского шампанского стоила шесть шиллингов, а пиво — три с половиной пенса.

Дважды в месяц островной пароходик превращался в «торгово-экскурсионное судно» и увозил на целый день больничный медперсонал в Кейптуан за необходимыми покупками. Во многих домах острова тихих помешанных использовали в качестве слуг. Если ваш сад или огород нуждался в уходе, то вы могли попросить для этой цели заключенного у начальника тюрьмы и бедняга старательно выполнял бесплатно любую работу.

Мои воспоминания об острове Роббен не ограничиваются, конечно, только впечатлениями школьных лет. В последующие годы, когда у меня уже появилась собственная небольшая яхта, я добился официального разрешения беспрепятственно посещать остров прокаженных и провел там не одно воскресенье. Я помню Роббен в «лучшие времена», когда в поселке было пятьсот сумасшедших и тысяча прокаженных; обслуживающий персонал с членами их семей насчитывал более пятисот человек, в тюрьме же содержалось около ста заключенных. Не раз приходилось мне гулять по пустынным улицам поселка, когда остров уже был совсем покинут людьми (кроме трех смотрителей маяка), и при этом ловил себя на мысли, что скучаю по знакомым лицам.

Прокаженным разрешалось передвигаться по большей части острова в дневное время без всяких ограничений (лишь четверть его была для них запретной зоной). Многие больные ловили рыбу у скал, и им порой удавалось заполучить редчайшие экземпляры морской фауны, например великолепных капских омаров. Тем же, кто изъявлял желание работать, платили небольшое жалованье. Мужчина-прачка и портной зарабатывали по два фунта в месяц, пастух — один фунт, швея — десять шиллингов. Помощниками поваров, слугами, санитарами, садовыми рабочими и малярами, как правило, были прокаженные.

Болезнь на время оставляет некоторых прокаженных. Тогда они уже не опасны для окружающих. Таким больным разрешают вернуться домой, однако многие из них просят оставить их на острове.

В былые дни ремесла на Роббене всячески поощрялись; прокаженным разрешалось строить себе отдельные хижины, если им этого хотелось. На острове для такого строительства было достаточно материала — выброшенные морем останки погибших кораблей. Прокаженные гуляли до десяти вечера, после чего всех их обязывали возвращаться в больничные палаты или каморки-кубрики, то есть отгороженные закутки в общих барачных спальнях.

И все же жизнь их была в целом довольно однообразной; некоторые признавались, что тоска по дому действует более разрушительно, чем сама болезнь. Больные-крестьяне — а таких здесь большинство — никак не могли понять, почему им не разрешают здесь заниматься сельским хозяйством.

На острове существовал специальный полицейский отряд из двадцати человек, в обязанности которого входило: днем следить за порядком в бараках, а ночью патрулировать берега, скалы и отмели. Но, несмотря на бдительность полицейских, прокаженные время от времени убегали. Труднее всего было построить лодку так, чтобы не выдать своих планов. Остров Роббен — не Алькатрас^[4], и у каждого из его обитателей всегда был реальный шанс незаметно спустить на воду лодку и темной ночью добраться до пустынного материкового побережья в четырех милях от острова. Но беглецов после кропотливого многонедельного труда, потраченного на сбор и обработку плавника — остатков кораблекрушений — и припрятывание кусков брезента и парусины, обнаруживали и вылавливали.

Так, однажды четверо прокаженных, приложив бездну труда, построили себе дозволенную законом хижину, но с тайным подкопом. Они спокойно работали, и никто ни о чем не догадывался до тех пор, пока один из них не совершил --">