Вячеслав Александрович Алексеев - Клад (Из записок геолога)

Вячеслав Алексеев Клад (Из записок геолога)

Эта история началась в конце 1964 года, вместе со сдачей трех пятиэтажек, с которых пошел разрастаться Тушинский район. В новенькую квартиру вселилось многодетное семейство директора известнейшего в Москве гастронома-высотки, что и по сию пору стоит на площади Восстания. В первую же весну все новоселы, включая семейство директора, вышли на ленинский субботник и дружно принялись благоустраивать двор: под окнами сажались березки, рябинки, кусты акации и другой растительности… А спустя пару недель, аккурат после майских праздников, посадили и… самого директора гастронома-высотки.

Что — за что… Неизвестно, да и не столь важно для дальнейшего повествования.

Прошло десять лет. Бывший директор скончался тогда еще, спустя пару годиков — на нарах. Его семья, потеряв былое благополучие, потихоньку спивалась: распродавались книги, аппаратура… Затем мебель… Дошло дело и до сантехники: семья отдала кому-то за пару пузырей собственный унитаз. От беспробудной пьянки умер старший сын, за ним и мать ушла в мир иной. Старшую дочь отправили на 101 километр и в квартире остались младшие (но уже совершеннолетние) сестра с братом. Соседи давно поставили на этой семье жирный крест, и вдруг… О, чудо! Младший резко бросает пить, сам идет лечиться, устраивается на работу.

Надолго ли? Как выяснилось — все всерьез. Владимир (так зовут нынешнего хозяина квартиры) делает капитальный ремонт, потихоньку выкупает собственную мебель, обрывает связи с прежними дружками и обзаводится новыми — со всех сторон вполне положительными и непьющими. Попал и я в их число: соседи, как-никак… Впрочем, его интерес ко мне оказался неслучайным.

Через некоторое время я и еще один сосед — Димка, начинающий инженер-электронщик, настолько привыкли проводить вечера у Владимира за чашкой чая с обычным трепом о музыке, джинсах и прочем, что чувствовали себя у него в квартире, как дома. И как-то в один из вечеров, достаточно присмотревшись к нам, Владимир открылся:

— Дим, ты знаешь Витьку из соседнего дома?

— Это что машину купил? Знаю. Не так чтобы очень хорошо — он же старше нас, у него другая тусовка была, — ответил Дима. — А зачем он тебе нужен?

— Да, он с моим старшим братом дружбу водил — такая же пьянь была, а потом резко так… — Подтвердил Владимир.

— За ум взялся? Бывает, — усмехнулся я.

— За ум… На мои деньги, как выяснилось…

— Как это? — заинтересовались мы одновременно.

— Мать ему сдуру отцов аккордеон отдала, за бутылку. Там половина клавиш не работала. Валялся этот аккордеон у Витьки без дела, валялся, а потом он полез клавиши исправить. Меха-то вскрыл, а в аккордеоне двадцать пять тысяч сотенными. Пачки изнутри прилеплены были. Потому и не играла музыка. Что б мне самому-то туда залезть?

— И что теперь?

— А ничего. Витька отпирается — не было никаких денег и все тут. В милицию же не пойдешь заявлять. Он дружкам разболтал, а от них я узнал.

— А откуда такие деньги-то? От отца остались? — Спросил я. — У вас же вроде бы обыск был и все такое…

— Ты чего, не знаешь, что ли? Они ж ничего не нашли. То есть вообще ничего. Да и эти двадцать пять штук для отца — копейки сущие. Вам одним скажу, только больше никому — ни-ни! Банка у нас была из-под кофе, битком набитая царскими золотыми червонцами. В буфете стояла. Тяжеленная. Я ее неоднократно видел и червонцы перебирал — еще когда пацаном был. И ее при обыске не нашли.

— Значит, где-то здесь?

— Дима, не считай меня за идиота. Ты думаешь, почему я ремонт сделал и весь паркет перебрал? Почему я сейчас из последних сил корячусь, копейки экономлю — чтоб именно свою мебель обратно добыть? Пусть битая, пусть царапанная — мне наша мебель нужна!

— Понял. Ты думаешь, золото где-то здесь?

— Не знаю. Милиция тогда капитально все исследовала, даже стены простукивала. Я же помню все — не маленький уже был… А отец стены не долбил — это я тоже помню.

— А может, нашли, да втихаря притырили?

— Ты чо? Совсем, что ль? Там соседи понятыми по следам ОБХСС-ников ходили, да и мы тоже всем семейством. Исключено. Опять-таки, на суде было бы лишним аргументом…

— Значит, во дворе где-то.

— Я тоже так думаю, — ответил Владимир. — Дачи у нас не было… И еще один момент: сколько я себя помню — отец всегда игнорировал все эти субботники с воскресниками, а за неделю до ареста сам вызвался кусты-деревья --">