Иоланта Ариковна Сержантова - Сердечно

неискренности. Перед малыми же дед благоговел, испытывая восхищение перед их будущим, предстоящими подвигами и радостями, коими полна жизнь.

И вот, этого прекрасного деда, который передумал выгонять свой велосипед из чулана лишь когда ему стукнуло девяносто, да и то не из немочи, а из солидности, в некий недобрый час просквозило на жёлтом осеннем ветру. Перегревшись под панцирем своего драпового пальто, он имел неосторожность распахнуть его… совсем немного, но и того хватило, в его-то годы.

Невзирая на протесты родни, которая считала, что подобным должны заниматься медики, а не сопливый мальчишка, я делал деду уколы, ставил пиявки, и водил горячими банками по спине. Казалось, ему не становилось хуже, но и лучше не делалось тоже. Однажды, призвав меня к себе, дед протянул деньги и попросил купить ему сгущённого молока. И я купил. То, что подешевле. А сдачу оставил себе…

– Вам кофе со сгущённым молоком или с сахаром?

– Чёрный. Ненавижу сгущёнку.

– Странно испытывать такие сильные чувства к еде.

– Она тут совсем не причём. Просто, когда я вижу сгущёнку, то начинаю ненавидеть себя.

…Лямбда виноградных усов, неизменная с первого греческого алфавита, куда бы не дотянулась, приносит с собой бесконечный, ускоряющийся вихрь сиртаки, в тумане которого можно разглядеть амфоры с вином и Олимп, с вершины которого видны все наши проступки. Но ещё лучше они заметны нам самим…

Просто уж

Птенцы ласточек, свесив головы, теснились в плетёнке гнезда, и наваливаясь безволосой грудью на край, поджидали родителей. Малыши во всю вертели головками, но делали это в совершенном молчании, не привлекая к себе опасного внимания. Уж, что жил внизу, в норе прямо под гнездом, довольный таким соседством, подолгу сидел, свернувшись кренделем на земле, наблюдая за тихой вознёй малышей, за суетой родителей, что, в сутолоке забот часто задевали его крыльями по лакированной макушке.

И вот в эдакой-то неразберихе и хлопотах без конца, один из птенцов, перегнувшись слишком через край, выпал из гнезда, а так как он был не слишком разговорчив, родители не заметили, что открытых навстречу ртов на один меньше. Скорее всего, они сочли одного из своих ребят достаточно сытым и уже спящим для того, чтобы заявлять о правах на свой пай.

Случись это поутру, можно было рассчитывать, что родители спохватятся о птенце, но дело было перед закатом, когда сумерки позволяют видеть то, что желается, а не то, что есть в самом деле. Очутившийся на земле, птичий ребёнок кричал, по обыкновению, без единого звука, тогда как маленькое его сердечко сжималось от ужаса, не таясь. Казалось, – рядом не никого, кто мог бы помочь. Не подозревая ни о чём, родители дремали беспечно, а ближе всех к малышу оказался уж. Тот самый, которому вменяют в вину разрушение гнёзд, да поглощение незрячих ещё птенцов, всех без разбору. Не в силах сопротивляться состраданию, уж несколько раз обернулся вокруг малыша, насколько хватило длины, и замер. Оказавшись будто снова в гнезде, голодный птенчик перестал раскрывать рот в беззвучном крике, и задремал от усталости.

На следующее утро, полусонные ласточки разносили мух в оба гнезда, – прежнее и то, которое изображал из себя уж. Птицы сочли за лучшее принять всё, как есть, не им, никому иному, не удавалось вернуть выпавшего из гнезда малыша на место. Что касается змея, то, хотя он сам отобедал довольно давно, ради спасения одного милого неоперившегося непоседы, был готов немного поголодать.

…Приподняв створку облака над горизонтом, жемчужина солнца поразила небо и землю сиянием мельничных крыльев своих лучей. Недолго лежалось ему на мягких, бархатных простынях мантии. Сделанные из серых туч, они царили безыскусно, и, как подобает всему величественному, были откровенно просты, ибо не пытали нужды путаться с неким низменным, подобным притворству или манерности. Да, вот именно так, а не иначе! Любое сущее, обладая достоинством, перестаёт быть «просто облаком», либо «просто ужом».

Разглядеть душу

Затёртое серебро неба таит в себе единое нечто, что никогда не выходит за границы очертаний ночного леса. О нём можно сколь угодно долго гадать, но в самом деле всё будет не о том и не так. Даже утро, в коем куда больше ясности, чем в ночи, и то загадочно столь, сколь и открыто.

Набрав полные авоськи росы, в траве на берегу пруда ждёт чего-то паук, – то ли вёдра, то ли мух в гости.

Раскачиваясь на качелях --">