Тимофей Николаевич Печёрин - Усы, лапы, два хвоста

Бандит был совсем не таков. Начать с того, что, не имея няньки-человека, он и кличкой был обделен. В том смысле, что никто его не звал — некому, так что «Бандит» в его случае было не то же самое, что «Барсик» для одного из давешних невольников чести. Просто однажды он, позабыв ненадолго про осторожность, дал себя обнаружить одному любопытному человеку.

Человек не преминул снять этого кота на смартфон; снять прямо анфас. А потом любовался сам да знакомым показывал. И все единодушно отмечали, какой выразительный у героя снимка взгляд. Выразительный… и недобрый, можно даже сказать — свирепый, разбойный. Что особенно эффектно смотрелось вкупе с общим обликом кота — неухоженным, если не сказать диким. Да и каким ему, спрашивается, быть после трех зим борьбы за собственное выживание?

«Бандитского вида кот получился», — заключил в итоге автор снимка. Вот и в нашем рассказе будем знать его как Бандита. Хотя бы потому, что всякому персонажу (особенно одному из главных) позарез необходимо если не имя, то хотя бы его замена. Какая-нибудь одно- или двухсловная характеристика, под которой его можно легко запомнить.

Так что пусть будет Бандит.

Помимо отсутствия человека, клички (не говоря уж о крыше над головой), отличало Бандита от Барсиков-Васек еще и бережное отношение к собственному времени. Во всяком случае, на обмен любезностями с усатыми-хвостатыми собратьями он его не тратил. И не только потому, что красоваться Бандиту было не перед кем.

Словосочетание «охотничьи угодья» несло для него не больше смысла, чем для человека — «глокая куздра». Вообще Бандит еще до наступления первой из проверявших его на прочность зим понял, что делить мир на «свое» и «чужое» — значит сильно уменьшить собственные шансы пережить очередной день.

Потому поступал Бандит просто. Приходил туда, куда считал нужным. Брал… ну или ловил то, что вполне годилось в пищу. И уходил прочь, не задерживаясь в чьих-то охотничьих угодьях ни на одну лишнюю секунду. Стараясь, естественно, делать это мирно, а в идеале — вообще оставаясь незамеченным. Ни человеком, ни кем-то из четвероногих. Жаль, выходило не всегда.

В любом случае, если имелась возможность избежать драки, Бандит вопреки своему условному имени предпочитал ее избежать. Так что какой-нибудь «достопочтенный Барсик», приметив этого постороннего кота в своих владениях… но уже сии владения покидающего, мог в самодовольстве своем полагать, что обратил-де его в бегство. Причем одним своим появлением. А значит, весь из себя такой храбрый, доблестный. Не в пример трусливому чужаку, про честь позабывшему.

Не признавать же, что якобы трусливый чужак гадить хотел с самого высокого забора или дерева и на самого Барсика, и на угодья его разнесчастные. Которые, чтобы проскочить, тому же Бандиту хватило бы несколько секунд.

Поступить подобным образом он намерился и в этот раз.

Не желая встревать в беседу двух пушистохвостых «сударей», Бандит немного отступил от забора и двинулся вдоль него. Пересекая участок, где сегодня не видать было ни человеков, ни четвероногих, он, все равно избегая открытой местности, добрался до небольшой постройки. Не то бани, не то сараюшки.

Оттолкнувшись задними лапами от земли, вспрыгнул на крышу. Подтянулся, зацепившись когтями за шифер. И, наконец, осторожно переступая по шероховатой поверхности ската, добрался до вершины.

Итак, царем горы Бандиту было не стать из-за отсутствия в этой местности гор — сплошные равнины, леса и болота. Зато по крайней мере на несколько секунд он мог считать себя царем крыши.

Бандит осмотрелся, обозревая окрестные земли, как владелец средневекового замка — свои владения. И надеясь, что никто и ничто не попытается его с захваченной высоты сбросить.

Осматривался Бандит, разумеется, не потому, что любовался пейзажем. О, на такую ерунду он бы тем более не потратил ни секунды. Все, чего хотелось Бандиту, — это определиться, куда идти дальше.

Да, на этом пустом участке, куда ему посчастливилось забрести, было спокойно и сравнительно безопасно. Но Бандит не привык сидеть на одном месте. Точнее, изжил эту пагубную привычку еще в первую неделю скитаний. Быстро смекнув, что сама еда к нему не придет и в рот не запрыгнет. И уж тем более нечего было надеяться на добрых человеков. На тех, кому твоя внешность кажется «бандитской».