Эрнест Сетон-Томпсон , Альфред Эдмунд Брэм , Ф. Марз , М. Де-Мар , А. Калинин - Кошки

предполагают, произошла от дикой, европейской кошки, но некоторые зоологи считают, что она произошла от африканской (в частности нубийской) дикой кошки.

Домашняя кошка не так свирепа, как ее дикая родственница, и питается всевозможной пищей, которую получает от человека. Она бывает самой разнообразной окраски: черная, белая, рыжая, серая, с пятнами, полосами, и т. д.

Самая красивая из домашних кошек — так называемая ангорская; она отличается большим ростом и длинной мягкой шелковистой шерстью. Цвет ее бывает белый, желтый и серый.

КОТ-РОБИНЗОН

Рассказ Ф. Марза

Он чувствовал, что вода наполняет его уши, чувствовал страшный шум в голове, и во рту отвратительный вкус. Потом что-то ударило его, и с инстинктом, свойственным его породе, он схватился за это «что-то» всеми своими когтями.

Раздался крик, треск, что-то взлетело к лунному небу, — и он остался один на лоне взволнованных вод. Он и стул, за который он отчаянно цеплялся.

Через некоторое время он вскарабкался выше и сел верхом на плясавший стул, а луна, выглянувшая на миг из-за облачной дымки, ярко осветила кота с плоской головой, прижатыми ушами и зелеными-презелеными глазами, злобно сверкавшими во мраке.

Пароход, его пароход, на котором он жил и где по-свойски расправлялся с крысами, — этот пароход исчез в несколько минут так бесследно, точно никогда его и не было.

Каким образом, почему?

Этими вопросами кот не интересовался.

Выражая свирепым ворчанием свое неудовольствие, он напряженно прислушивался в то же время к слабому скрипу весел в уключинах, удалявшемуся в ночи, да, удалявшемуся, а не приближавшемуся.

На мгновение им овладела дикая мысль бросить все и плыть в ту сторону, откуда шел этот звук. Но врожденная осторожность кошачьей породы удержала его от этого безумного шага.

И он остался; он сидел, тесно прижавшись к деревянным ножкам стула; и фыркая на соленую воду, брызги которой попадали ему в глаза.

Он мог и умея ждать с тем изумительным кошачьим, превосходящим всякое воображение, терпением, которое всосал с молоком матери.

Внезапно стул перестал плясать, подскочил, закачался из стороны в сторону, дернулся вперед и сел на мель с таким толчком, что кота подбросило высоко в воздух, и он птицей перелетел далеко на берег.

Как он упал, так и лежал, не шевелясь, распластавшись на песке и ожидая, в каком новом образе смерть налетит на него из мрака ночи.

Следующая волна едва-едва докатилась до него, но он все же отполз подальше, отряхивая лапы со всей своей природной ненавистью к воде, словно сам давным давно не промок насквозь.

Потом кот ощупал себя, чтобы убедиться, целы ли все кости, и сгинул, исчез, испарился, как дым.

Но он ушел не далеко. Первая ямка повыше на берегу, под кустиком остролистой травы, послужила ему убежищем. Там, укрытый от гадкого ветра, он свернулся клубком и стал ждать рассвета, то чутко дремля, то стараясь очистить свой мех от приставшего к нему смолистого вещества.

Рассвет наступил наконец, и наш кот — великолепный полосатый Робинзон — отправился вверх по берегу исследовать местность, куда его закинуло кораблекрушение.

Он нашел песок и колючую траву, песок и камни, песок и ветер. Больше ничего. В ложбинах между холмами он ничего не видел кроме быстро несущихся по небу серых туч. А на гребнях холмов он вообще ничего не мог видеть из-за туч песку. Песок засыпал ему глаза, забирался в рот и прилипал к его меху, еще не вполне освободившемуся от смолистого вещества, которое, вероятно, попало в воду с тонущего парохода.

Он тихо ворчал, стараясь очиститься.

Наконец песчаные холмы кончились. За ними начиналось болото, мокрое и пустынное.

Кот-Робинзон внимательно поглядел вперед через болото — вода, больше ничего. Он повернулся и посмотрел на восток; и там он увидел мерцающий блеск воды под лучами восходящего солнца. Тогда он посмотрел на запад, где на горизонте последние тени ночи убегали от победоносного дневного света. Но и там он не увидел ничего утешительного.

Он был, очевидно, на острове, ему не от кого было ждать помощи и не на кого было надеяться, кроме как на самого себя.

Покончив с обзором, кот-Робинзон медленно пошел на восток вдоль края болота, пока не дошел до маленькой бухты, окаймленной мягким мокрым песком и населенной только одним кроликом, который немедленно обратился в бегство.

На кролика кот не обратил внимания. --">