Юрий Григорьевич Вылежнев - На лосях

увалам раскинулся великолепный бор-беломошник, бронзовым частоколом корабельных сосен уходящий в светлую даль…

— Боры-то какие у нас. Тысячи гектаров занимают, — ласково потрепав рукой кустик оленьего мха, задумчиво произнес Сергей. — В них, пожалуй, немалые стада оленей можно было бы пасти…

— А звирь? А птыца? А ягоды та грибы? Да тут на них одних, колы по-хозяйски до дила подойты, це-лые предприятия могут работать, — вступил в разговор Антон.

Грибов, действительно, была тьма тьмущая. Наташа, не останавливаясь, минут за пятнадцать набрала полное ведро.

— Если бы у нас была подвода, — весело сказала она, — мы бы могли до Якши набрать целый воз грибов! И ни на одну бы лишнюю минуту из-за этого не задержались, ни на метр бы в сторону с тракта не сошли!

А кругом беспредельно тянулись боры… Беломошники сменялись брусничниками, брусничники — черничниками, черничники — снова белоснежной скатертью ягеля. Чистые, светлые леса, больше похожие на городские парки, чем на дебри севера… Лишь изредка колоннады сосен прерывались, уступая место небольшим болотам, утыканным хилыми сосенками или кривоствольными березками.

По окраинам болот, по придорожным канавам стала попадаться низкорослая полярная береза, первая ласточка настоящего севера. По песчаным взгоркам то тут, то там виднелись стройные деревца необычного вида. Это была лиственница, дитя светлых, солнечных лесов Восточной Сибири.

На ночлег остановились у болота, в междуречье Вогулки и Волосницы.

Сергей с Антоном отправились в экскурсию по окрестностям. Где-то неподалеку, там, где между Волосницей и Вогулкой расстояние наименьшее — всего около четырех километров, — проходила в старину трасса исторического Печорского волока. В этих же местах существовала позже ^дорога из Усть-Еловки в Якшу, о которой рассказывал в Семи Соснах старик Опарин.

Ночь обещала быть студеной: с непроглядной черноты неба смотрели вниз крупные гроздья звезд. До-верив охрану бивака верным псам, наши друзья один за другим погрузились в сон. Завтра они будут в Якше!

Первой проснулась от холода Наташа. Увидя, что костер догорает, она потянулась было за дровами и тут заметила необычайную игру света на небе. Тотчас же она разбудила Сергея:

— Сережа, посмотри!

— А? Что? — встрепенулся тот. — Ага! Полярное сияние! Это нас, Наташенька, север встречает! Великолепно! — и Сергей по-солдатски быстро вскочил на ноги.

Разбуженные шумом и холодом, проснулись и остальные. На небосклоне развертывался чудесный парад красок. Правда, Семен Петрович, не раз видевший в зимнюю пору сполохи, не особенно заинтересовался этим великолепным явлением природы и, постояв немного рядом с товарищами, принялся подкладывать дрова в костер:

— От моего сияния будет немножко теплее…

На севере из-за горизонта поднимался прозрачный зеленовато-голубой занавес, чуть колеблющийся, будто под порывами ветерка. На нем появлялись, а затем вновь стушевывались лиловые блики, багряные полосы, вишневые пятна. Колышущаяся завеса постепенно превратилась в частокол вертикальных полос, тут же начавший бледнеть… На месте его возник новый узор, напоминавший цветное кружевное покрывало, затянувшее полнеба…

Но вот через все покрывало протянулась белая дуга, похожая на арочный мост, перекинутый с запада на восток.

— Да… Мостик ций, сдается мени, одним концом в Уральские горы упирается, а другим — в мои Карпаты… — пошутил Антон.

— Ну, Тоша, — рассмеялся Сергей, — знать, с тобой что-то стряслось, коли ты языком поэтов заговорил!

— Стряслось… Влюбывся!

— В кого это?

— Зимля ваша, Пермская, люба стала…

— Зачем же, Антоша, дело стало? — подзадорила парня Наташа. — Мостик-то тебе дорогу на Карпаты, сам говоришь, показывает. Съезди. Погости. Да и приезжай к нам на житье! А?

Антон молчал.

В это время прямо над головой вспыхнуло фосфоресцирующее серебристое облачко. Оно росло на глазах и вскоре превратилось в широкую молочно-белую ленту. Но вот она разорвалась посередине, и обрывки тут же превратились в два гигантских веера, напоминавших собою распущенные павлиньи хвосты…

Краски и очертания световых фигур менялись ежесекундно, как в калейдоскопе: холодные белесые и молочно-белые, голубые и зеленоватые оттенки вытеснялись постепенно теплыми тонами: багровыми, бордовыми, темно-вишневыми… Но вот все причуды световой игры разом потухли, как --">