Евгений Клеоникович Марысаев - Северные новеллы

случай я прихватил карабин, бич и электрический фонарь.

Было светло от луны и звёзд. В зыбком ртутном свете собаки сплелись в тугой клубок. Живой клубок катался по снегу, из него время от времени выскакивал то один, то другой пёс, но тотчас бросался в самую гущу. Разнимать дерущихся ездовых псов — занятие почти бесполезное, да и небезопасное, это вам не квартирные ухоженные и воспитанные шавочки, неистовую злобу и ненависть в горячке они могут перенести на человека. Правда, выстрелом в воздух можно отвлечь или напугать собак, но я пожалел уставших на смене парней. Стоя на почтительном расстоянии, я ждал, когда псы выдохнутся и драка прекратится сама собой. И она действительно скоро прекратилась.

— Корф! К ноге! — приказал я. Хотелось убедиться в том, что вожак не получил серьёзных ран.

Пёс, однако, не выполнил моего приказа. Он сидел на задних лапах, окружённый своими сородичами, и глухо, длинно рычал. Мне вдруг показалось, что это не Корф, — очевидно, тому причиной был неверный лунный свет, деформирующий окружающие предметы. Я включил фонарь. Слепящий упругий луч упёрся в вожака. Тот поднялся на все лапы, и я рывком сдёрнул с плеча карабин: в первое мгновение мне показалось, что это волк. Белые ноги, белое брюхо, рыжевато-серая спина, косые прорези глаз и тело гибкое, литое, поджарое… Правда, смутил крупный рост зверя, волки помельче, ну да от неожиданности я не придал тому значения.

Высокая карабинная мушка запрыгала в прорези прицела. Через секунду участь непрошеного гостя была бы решена, если бы зверь в этот момент не залаял. Он прыгал вокруг меня — хвост трубой — и лаял громко, взахлёб, басовито. Похоже, решил напасть. Хлёсткий удар бича не успокоил, а, напротив, ещё больше раззадорил пса. Пришлось выстрелить в воздух. И только тогда он отскочил, но бесноваться не перестал.

Разбуженные выстрелом, из барака вышли буровики. Я объяснил им, в чём дело. Парни почесали затылки.

— Откуда он взялся?..

— Из какого-нибудь ближайшего посёлка прибежал. Или от своей упряжки отбился. Не ужился в ней.

— Кобель-то прямо бешеный… Глянь, никак не успокоится, того и гляди нападёт.

— Ребята! Сюда!.. — позвал кто-то из буровиков.

Он стоял в стороне, там, где пять минут назад дрались собаки. Мы поспешили к нему.

На снегу, далеко вытянув лапы, неестественно выгнувшись, в замёрзшей лужице крови лежал Корф. Вожак был мёртв: глотка располосована, как ножом, от скулы до скулы.

— Дела…

— Может, пристрелить? И остальных ведь порвёт?

— Нет, не порвёт, — сказал начальник геопартии, глядя на нежданного ночного гостя. — Теперь он точно не порвёт.

Я оглянулся. Моему взору предстала картина, предельно ясная для того, кто имел или имеет дело с собаками.

Наши псы вытянулись гуськом и поочерёдно подходили к убийце Корфа. Тот стоял хозяином, победителем и рычал, но не злобно, а так, для порядка. Собаки, каждая по-своему, выражали зависимость, подчинённость недавнему сопернику и врагу. Вот подошёл Буран. Куда девалась былая агрессивность! Бесследно исчезло достоинство кобеля. Он изгибался змеёй, шея скользила по снегу. Снизу вверх заглядывая на победителя, он робко лизнул его в нижнюю челюсть. Пришелец взял морду Бурана в свою пасть, как бы предупреждая: «Вздумаешь впредь ерепениться — загрызу. Понял?» Семенящими, наискосок, лакейскими шажками Буран удалился, успев лизнуть ляжку грозного пса. Его тотчас сменила рослая блудливая сучка Манька.

С поджатым хвостом, прижатыми к голове ушами, Манька кокетливо подняла сначала одну, затем другую переднюю лапу, осмелившись, коснулась лапой спины новоявленного вожака, а потом завалилась на спину. Громадный пёс обнюхал живот сучки. Своим видом он как бы сказал ей: «Ладно, мол, будет время — поиграем, а сейчас не до тебя, проваливай, есть дела поважнее. Следующий!» Следующим был Персик (названный смешной фамилией технорука экспедиции, который привёз эту собаку на буровую). Приближаясь, Персик размахивал из стороны в сторону пушистым хвостом — точь-в-точь щенок, нашедший спрятавшегося хозяина. Он легонько прижался своим туловищем к туловищу победителя и нежно начал облизывать его морду.

Позорное для наших собак шествие завершилось. Мы направились к бараку. Завтра решим, что делать с этим дьяволом. Утро вечера мудренее. Я шёл последним и опасливо косил глазом на пса, сжимая рукоять бича. И не зря. Когда мы были возле барака, он летящими прыжками бросился --">