Евгений Клеоникович Марысаев - Северные новеллы

буровики разом поднялись в спальниках, встревоженно уставились на меня.

— Ну, если сбрехнул!.. Шею намылим.

— Да чтоб мне…

Я не успел договорить. Как бы подтверждая мои слова, за дверью раздалось рычание. Не злобное, а, как мне показалось, жалобное. Не рычание даже — хриплый стон.

Буровики в исподнем, босые соскочили с нар на холодный пол.

Шафаран, старший буровой мастер, наш начальник, проработавший в Арктике два десятка лет и повидавший разные виды, осторожно приоткрыл дверь. Тотчас захлопнул её.

— И вправду стоит, — сказал он. — Сколь в Арктике барабаню, а такое, чтоб мишка в капкан языком угодил, не видывал. Польстился, дурачок, на песцовую приманку…

— Мужики, да ведь он помощи у нас просит! — с опозданием догадался кто-то.

— Ясно, что помощи. Не на твои красивые глазки пришёл посмотреть.

Стояли, с опаской поглядывали на дверь, решали, что же предпринять. Самое разумное, конечно, вызвать, как давеча с хромым медведем, вертолёт. Биологи и врачи сделали бы своё дело быстро и профессионально. Но связь-то с базой раз в сутки. Очередная связь была недавно, в шесть утра. Стало быть, надо ждать шести утра следующего дня. Да и вертолёт сразу могут не дать, может, санрейс выполняет. Сутки с лишним медведь с капканом на языке ждать не будет. Ему нужна немедленная, срочная помощь. Уйдёт в тундру — ищи-свищи его в темени полярной ночи. И конечно же, погибнет бедняга голодной смертью: в его положении ни тюленя добыть, ни пищу проглотить.

За дверью послышался короткий рык, проскрипел снег, затем раздался оглушительный удар по двери. Она дёрнулась; лавка-подпорка полетела на пол. Стоявшие возле порога инстинктивно отскочили внутрь барака.

Поведение зверя в переводе на человеческий образ мыслей, очевидно, означало: "Скорее же думайте, что предпринять! Не видите, что ли, в каком я состоянии?" Он явно торопил нас.

В подобных ситуациях, в критические минуты, разум человека быстр на решения; Шафаран вытащил из ножен, обшитых камусом, свой острейший охотничий нож с наборной янтарной ручкой, бросил рубленые фразы:

— Попробую обрезать язык. Другого выхода не вижу. Страхуйте.

Снимать капкан — значит подвергать себя смертельной опасности. Почувствовав боль, мишка долбанёт лапой по черепу — мозги не соберёшь. А с ножом риска поменьше, может, отскочить успеешь. Правильно решил наш начальник.

Буровики надели полушубки, унты, нахлобучили ушанки. Двое встали у выхода с карабинами на изготовку. Дверь распахнули настежь.

Медведь с капканом на языке стоял на прежнем месте, в прежней выжидательной позе. Шафаран с ножом в руке медленно, говоря что-то ласковое, пошёл на зверя. Отчаянный мужик. Я б не решился.

Два метра до белого медведя, метр… Тот стоял неподвижно, словно окаменел. Шафаран выставил нож. Широкое лезвие поплыло в воздухе к морде зверя. Остановилось. Шафаран медленно отступил к бараку.

— Дайте-ка закурить, — попросил наш начальник. Его руки крупно дрожали, когда он прикуривал сигарету. — Сдрейфил, однако… Понял: не успею отскочить, если лапой махнёт. Видели, как он нерпу у лунки караулит? Едва она, бедняга, покажется — рраз по башке! Реакция у него отменная…

Морозный воздух выдул тепло из барака, но дверь не закрывали. Стояли, думали. Стоял, ждал и белый медведь.

Наконец Шафаран вышел из барака и тотчас вернулся. В руке он держал лыжину. Не короткую, обтянутую камусом, а длинную, фабричную. Разыскал обрывок провода. Затем приладил к лыжине, с той стороны, где не было загиба, свой нож. Крепко стянул пассатижами провод. Попробовал: не качается ли нож? Он был прикручен намертво, так воин штык примыкает к винтовке.

— Ну, я пошёл, — сказал Шафаран так, словно собрался на прогулку. — Стрелять только в самом крайнем случае. Ты, — он кивнул мне, — встань у двери. Как вбегу — захлопывай.

И пошёл, выставив, как копьё, лыжину с ножом на конце.

Медведь поднял левую лапу. Они предпочитают бить левой. Шафаран замер. Зверь опустил лапу.

Дальше всё произошло за две-три секунды, не больше.

Шафаран рывком сунул лыжину к морде зверя — тотчас послышался металлический звук упавшего капкана с цепью — и отскочил, влетел в барак. Я захлопнул дверь.

Долгий отчаянный рёв раздался снаружи. Мы припёрли спинами и плечами дверь. Вскоре рёв стал удаляться.

Шафаран приоткрыл дверь. Медведь поспешно уходил прочь с освещённой площадки и поминутно оглядывался на барак. Темень --">