Владимир Никифорович Бондаренко - Вертихвост и Федотка

Вертихвост и Федотка навстречу петуху, а он выставил вперед левое крыло, предупредил:

- Только, пожалуйста, без объятий и поцелуев, мы с вами не женщины.

Петух достал из-под крылышка письмо, протянул Вертихвосту:

- Извольте получить.

Вертихвост кинулся было распечатывать, но петух вскрикнул:

- Минуточку. Сперва распишитесь, что я вам вручил его. Он, Полкан-то, хоть и не говорил ничего насчет росписи, но документик при себе на всякий случай иметь следует.

- Ладно, распишись там, Федотка.

- Минуточку, - запротестовал петух. - Федотке расписываться никак нельзя. Мы с ним, как никак, родственники: на одном дворе живем. В случае чего, его росписи веры не будет.

- Ну и бюрократ ты, Петр, - сказал Вертихвост и размашисто расписался на поданном петухом кленовом листке, вскрыл письмо и начал было читать, но петух и теперь остановил его:

- Минуточку. Так как письмо адресовано лично вам, то позвольте мне отойти в малинник. Не хочу быть свидетелем чужих тайн.

- Иди, если тебе так хочется, - сказал Вертихвост, - только у нас от тебя никаких тайн нет.

И когда петух отошел на почтительное расстояние, прочел вслух:

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!

Мекеше на собрании попало. Его хотели было даже исключить из колхоза и выселить из Марьевки, но Мекеша расплакался и стал просить, чтобы его оставили, дал честное слово, что будет честным колхозником.

И еще поклялся он, что вас не тронет. Так что можете спокойно возвращаться домой.

ВАШ ПОЛКАН.

Письмо Полкана обрадовало Вертихвоста с Федоткой: значит, правда все-таки победила - попало Мекеше. Значит, не зря они страдание на себя приняли, не зря в изгнание пошли. Очень даже хорошо все сложилось.

Вертихвоет позвал петуха:

- Иди сюда, Петр... Спасибо тебе за приятное известие, а сейчас иди домой.

- А вы? Вам тоже возвращаться можно. Мекеша дал слово, что не тронет вас.

- Мы позже будем. Нам нужно в порядок привести себя: помыться, почиститься, и с медведем Спиридоном проститься, за гостеприимство поблагодарить его.

- Что ж, тогда я пошел, - сказал петух и повернулся кругом.

Он гордо шагал по тропинке и командовал самому себе:

- Ать-два, ать-два!

У Лысой горы из оврага выскочила Лиса и крикнула:

- Стой! Кто идет?

- Петух бабушки Агафьи от Вертихвоста с Федоткой, - отрапортовал петух и прошел мимо.

А в Марьевке - из одного конца в другой - брехали собаки:

- Вот так Вертихвоет с Федоткой, проучили Мекешу.

- Оказывается, если по-серьезному взяться, кого хошь проучить можно.

- Зато и сами пострадали: из родной деревни бежать пришлось.

- Пострадали, зато своего добились: попало Мекеше. Вон как клялся, что пить бросит, а работать начнет.

- Ну, знаете: Мекеше тоже не каждому слову верить можно. Он и соврет не дорого возьмет.

- Соврет, так мы тогда у него все сообща под окошками выть будем. Вертихвост с Федоткой показали нам, как это делать надо.

- Ушел кто-нибудь за ними?

- Как же! Петух бабушки Агафьи.

- Он уже вернулся, говорит: скоро будут.

- Чего будут! Идут уж, глядите.

И верно, в улицу со стороны Гореловской рощи вступали Вертихвост и Федотка. Впереди них гордо шагал петух бабушки Агафьи: он их специально встретить за околицу вышел. Собаки марьевские с восхищением глядели на Вертихвоста с Федоткой и переговаривались между собой:

- Похудели.

- Еще бы! В роще не дома: чего хошь, не поешь.

- А Федотка-то как возмужал. Смотрите плечи какие.

- Хороший пес растет.

- Чего там растет - вырос. Вон какие уже дела заворачивает. Это ведь он придумал проучить Мекешу.

- Молодец, Федотка. Уши, правда, великоваты маленько, а так молодец!

И лаяли из всех подворотен:

- Гав-гав!

Что в переводе на человеческий язык означает: ура, ура!

Провожаемые радостными взглядами товарищей Вертихвост и Федотка прошли каждый к своему дому. И не успел Федотка и двух шагов по двору сделать, как все, кто были во дворе - куры, гуси, козленок и бабушка Агафья - закричали в один голос:

- Федотушка вернулся!

На соседнем дворе тоже кричали:

- Вертихвост вернулся!

А на крылечке у бабушки Степаниды гоготал гусак:

- Го-го-го!

И все это случилось еще до того, как серая ворона первый раз села на крышу бабушки Степаниды. Теперь она часто садится на нее и, далеко вытягивая шею, начинает каркать, рассказывать, какие молодцы Вертихвост и Федотка, но ее никто не слушает, потому что и без нее все в Марьевке знают, что Вертихвост и Федотка достойны доброго слова.

Владимир Никифорович БОНДАРЕНКО