Николай Васильевич Кузнецов - Мой друг лайка

стреляли, принимая за лисицу, он попадал в капкан, я выручал его из заячьей петли, в которой Рыжик просидел целый день и не задохся только благодаря своей выдержке, и, наконец, он чудом избавлялся от волков. Но иногда, находясь в беде, пес пытался самостоятельно выбраться из нее и прибегал к рецептам, подсказанным самой природой. В лесах Некрасовского района на Рыжика напал крупный орел-беркут. Птица защищала двух птенцов, уже слетевших с гнезда. Приняв, видимо, собаку за лисицу, свирепая орлица схватила ее одной лапой за шею, а другой за крестец. По счастливой случайности я не снял с собаки широкого ременного ошейника, и он отчасти защищал шею собаки. Рыжик тщетно пытался укусить птицу и визжал, получая удары клювом по голове и бокам. Орел был настолько силен, что без особого труда приподнимал лайку с земли. Боясь ранить собаку, я не решался стрелять и бежал на выручку.

Заметив приближающегося человека, птица оставила свою жертву и низом полетела к лесу, преследуемая обозленной собакой. Выстрел моего товарища-охотника решил исход этой погони: хищник тут же попал в зубы Рыжика, и он моментально расправился с ним.

Обычно Рыжик не рвал убитую птицу, а хищников и вообще не трогал, в данном же случае нападение на сбитого орла было местью за обиду и боль.

Та же судьба постигла и птенцов орла, сидевших на небольшой скирде сена. Я не остановил Рыжика, считая его действия совершенно правильными. Ведь орел первым напал на собаку, и ей надо было отомстить за обиду.

На голове и крестце Рыжика были глубокие рваные раны. К вечеру вокруг них появилась опухоль, собака стонала, часто меняла место своей лежки. Наутро мы увидели, что Рыжик, отойдя от нашего привала, старательно ищет какую-то траву и жадно ест ее.

— Не трогай его, — сказал мой спутник, — он лечится. Уж собаки, брат, знают, что к чему. Видишь, какую аптеку обнаружил.

Так же лечился Рыжик, когда его красивая мордочка распухла от укуса змеи. Собака весь вечер бродила вокруг нашего привала, поедая растения, и, наконец, вырыв в сыром месте яму, улеглась в нее, соорудив себе нечто вроде холодного компресса. В обоих случаях собачья «медицина» быстро изгоняла болезнь, и через сутки пес бегал как ни в чем не бывало.

Моя охотничья куртка, болотные сапоги и особенно ружье вызывали у Рыжика бешеный восторг. При словах: «Пошли на охоту!» — начинался лай и поминутное беганье к двери с приглашением немедленно отправляться в поход. Увидев на улице стоящую грузовую машину, собака всегда вопросительно смотрела на меня, ожидая команды на посадку.

Как-то раз, возвращаясь с дальних карьеров Ляпинского болота, мы с Рыжиком вышли на полотно узкоколейки и направились к Нижнему поселку. День был жаркий, мы оба устали, лазая по болоту, и поэтому я старался сократить путь до автобуса.

Уже в черте поселка, на узкоколейке, стояли два вагончика. Вдруг Рыжик галопом побежал к ним и стал с лаем прыгать на стенку вагона.

«Кошка»! — подумал я и, боясь скандала, побежал выручать попавшее в беду животное. Заметив меня, пес удвоил старания, высоко прыгая и повисая на вагоне. Каково же было мое удивление, когда ни на вагоне, ни внутри его не оказалось кошки. Просто пес устал и без всякой команды начал «грузиться» в вагончик, прекрасно помня, что эти стоящие на колесах штуки ездят и могут избавить нас от ходьбы.

— Дурак ты, — сказал я Рыжику и пошел мимо вагонов. Действие условного рефлекса разом прекратилось, и интерес к вагонам пропал.

Правило езды в поезде требует, чтобы перевозимые собаки были обязательно в намордниках. Рыжик никогда не кусался, поэтому в вагоне я снимал с него намордник, и пес спокойно, лежал под лавкой. Намордник он страшно не любил и прекрасно помнил название этой вещи.

Как-то в поезде мы разговаривали о собаках, и Рыжика извлекли из-под лавки. Пассажиры ласкали собаку и давали ей лакомства. Никто не заметил, как подошел контролер и громко спросил:

— А намордник кто одевать будет? Рыжик быстро юркнул под лавку, словно его и не было. Все захохотали, и даже строгий контролер улыбнулся и махнул рукой: «Пусть едет без намордника».

Пес часто поражал своей сообразительностью, но иногда очень простые вещи были недоступны его пониманию.

Во время наших совместных походов Рыжик часто переходил через железнодорожные мосты, осторожно шагая по шпалам, чтобы не провалиться вниз. Опыт хождения по таким местам он применял потом на каменном плиточном --">