Валерий Петрович Большаков - Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

Валерий Большаков Четыре танкиста От Днепра до Атлантики

© Большаков В. П., 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *

Глава 1 Комбриг

Харьковская область, село Одноробовка.

7 августа 1943 года

Танкисты 1-й гвардейской бригады вышли к железнодорожным станциям Одноробовка и Александровка глубокой ночью.

Репнин не стал спешить с атакой, решил дождаться утра.

Вылезая на остывавшую броню «Т-43», он втянул прохладный воздух. Как хорошо пахнет ночью гречиха! Кажется, что от ее белых цветов в темноте виднее.

Геннадий присел, откидываясь на башню – металл приятно грел спину. Осторожно поерзав, оберегая хоть и зажившие, но больно уж свежие раны, он сдвинул танкошлем на затылок, устраивая голову на покатой броне. Удобно. Только твердо.

Пройдет еще чуть больше месяца, и исполнится ровно два года, как он здесь, в прошлом. Сколько уж передумано за это время, каких только версий не измышлено!

Взять хотя бы это самое местоимение – он. Кто – он?

Геннадий Эдуардович Репнин? Так этот гражданин сгорел в танке под Дебальцево. В 2015-м, семьдесят лет тому вперед.

И непонятно, что же от него осталось – душа? Сознание? Что?

Какая такая субстанция перенеслась через время, чтобы вселиться в другое тело, в другую голову, в Дмитрия Федоровича Лавриненко?

Репнин был атеистом и не верил в бессмертную душу, ему было «против шерсти» сознавать произошедшее с ним чудом, но и эта версия имела право на существование.

Первые месяцы его преследовало ощущение дискомфорта, было неприятно ощущать чужие зубы, чужое нёбо. Дышать чужим носом. Извините, писать, придерживая не свои муде.

Наверное, понять его сможет человек, скажем, старый ученый, чей мозг пересадят в тело молодого кретина, пустившего себе пулю в висок из-за неразделенной любви.

Правда, старик, вернувший себе молодость таким путем, вряд ли будет страдать излишней брезгливостью, ведь к нему вернутся силы и утраченные возможности.

Репнин никогда особо не увлекался выпивкой, но, попав в 41-й, частенько использовал сто грамм, чтобы прополоскать «чужой» рот.

Это долго преследовало его, а потом незаметно сошло на нет. Он просто привык к своему новому телу. Кстати, более молодому, чем старое. Ну, не то чтобы совсем уж старое, но капитану Репнину было за сорок, а Лавриненко – около тридцати.

С другой стороны, эта его озабоченность из-за «вселения» в иную плоть здорово помогала удерживать в норме психику. Война шла жестокая и страшная.

Геша видел то, что когда-то мелькало в кино «про войну», но куда чаще его глазам представало другое, чего по телику не углядишь – грязная изнанка победы, ее гной, ее кровь и сукровица.

Порой Репнин задумывался, куда, в какие пространства, времена и миры перенеслась душа самого Лавриненко. Не дай бог, в его выморочное тело!

Геша прекрасно помнил ту боль, тот страх, что рвали его в башне «Т-72», когда горел танк. Хотелось надеяться, что экипаж выжил-таки.

Выздоравливать обгоревшим, с кожей, превратившейся в черную корку, – это мучение, долгое, просто нескончаемое, но боль, пускай через месяцы, все равно проходит, и ты радуешься простейшим вещам – теплу, ветру, воде, дыханию – еще сильнее, чем прежде.

Интересно, что подумает Лавриненко, перенесясь в будущее?

Коммунизма там точно нет. Социализма, впрочем, тоже.

Зато есть капитализм – кондовый, полууголовный. Мещанский строй. Вот кому надо будет психику беречь!

Эпоха Сталина – это не мрачное кровавое Средневековье, это весна истории. Грязная, голая, но готовящая цветение.

У людей есть вера и надежда, мечты и ожидания. Расскажи кому из них, что все их труды, все утраты пойдут прахом, что и партию развалят, и СССР распадется – не поверят же, посмотрят неодобрительно, разговаривать перестанут с «пораженцем»…

Репнин усмехнулся. Кто знает, может, его для того и закинуло сюда, чтобы изменить мировые линии, уберечь государство рабочих и крестьян от крушения?

Ладно, вздохнул Геша, хватит мечтать…

Спрыгнув в густую, росистую гречиху, он прислушался.

Тишина…

Конечно, не сказать, что природа и люди играли в молчанку. Вон, где-то палят немецкие пулеметчики, с ночного неба донесся гул самолета. Но что значат эти приглушенные, не рвущие слух звуки после неумолчного грохота Курской битвы!